Они ещё в Олар Сир условились не говорить ничего про Лойку. Аяна настолько тревожилась от этих воспоминаний, что её руки и шея начали чесаться, как у Коде, который отчаянно переживал за Тили и за их с ней малыша.
– А что если она сбежит на островах Ласо? – спрашивал Верделл, вцепившись в тёмные вихры, и Аяна вздрагивала и чесала руки.
– А что с ней сделают, когда привезут в Ордалл? – спрашивала Аяна чуть позже, на другой стоянке, и рука её замирала с гребнем, которым она расчёсывала волосы. – Что с ней будет там?
Верделл хватался за голову, и его загорелая кожа становилась бледнее.
– Кирья, давай не будем больше гадать, – сказал наконец он, когда олени принесли их к восточной кромке леса. – Я уже весь извёлся, а у тебя слишком богатая фантазия. Давай не будем.
Аяна посмотрела на него и задумчиво кивнула. Вчерашний день уплывал по реке, а тот, в котором они узнают точно, где её сестра, был ещё очень, очень далеко.
Он и сейчас был всё ещё очень далеко. Сейчас здесь была только степь.
Степь была рядом с Аяной, вокруг неё, над ней, под ней, в её ушах, глазах, волосах, на её коже, как море, принявшее её в объятия. Степь заполняла собой весь мир, всё существующее. Она действительно была как море, но вместо воды тут раскинулись бесконечные просторы шелестящих, сплетающихся под ладонями ветра трав и ковылей, пёстрых незнакомых ароматных цветов и диких злаков. Треск несмолкающих кузнечиков сменялся звенящим бодрым пением птиц, потом однообразным шелестом дождя, и снова и снова кузнечики и сверчки заводили свою бесконечную трескучую монотонную мелодию посреди тёплого запаха полыни и мокрой, прогретой солнцем земли. Степь не смолкала ни днём, ни ночью, голоса дневных птиц сменялись голосами ночных, Аяна плыла, покачиваясь, в повозке по этому тёплому, ароматному безбрежному морю, засыпая и просыпаясь в его объятиях.
Прошло уже три недели, как они в спешке покинули Хасэ-Даг, и Айдэр разрешила ей потихоньку вставать и ходить вокруг повозки.
– Айдэр, а как скоро я смогу сесть в седло? – спросила Аяна. – Верхом мы будем больше проходить за день. Вы же нарочно едете медленно, чтобы не растрясти меня, верно?
– Куда ты так торопишься, милая? – спросила Айдэр, склоняя голову к плечу. – замедли своё движение. Направь его с пониманием, иначе оно унесёт всё, что дорого тебе. Ты в этом движении, а оно - в тебе. Сядь. Услышь, что говорит тебе степь.
Аяна садилась и пыталась понять, что же надо сделать, но у неё не получалось. Ей казалось, что вот-вот она поймёт, но запевшая рядом птица или застрекотавший кузнечик сбивали её с мысли, и она снова начинала беспокойно грызть нижнюю губу или ноготь.