Аяна легла и обхватила колени руками.
– Чем больше я удаляюсь от дома, тем страшнее мир, Верделл. Иногда мне очень хочется оказаться дома, рядом с мамой, и чтобы она гладила меня по голове и говорила: «моё солнышко». Но каждый шаг, который несёт меня к Конде и к Лойке, отдаляет меня от неё.
– Мама говорила мне: «Дорога не может только вести к чему-то. Она одновременно уводит тебя от чего-то другого». – сказал Верделл. – Я тоже скучаю по маме. Когда я мог прийти к ней в лавку и обнять, я этого не ценил. А теперь я думаю, сколько объятий я потерял. А когда я был маленький, я так любил, когда она тискала меня. Знаешь, что она делала? Она укладывала меня на живот и чесала мне спину.
Аяна вдруг села. Ей вдруг почему-то стало одновременно грустно и весело.
– Снимай рубашку и ложись на живот, балбесина. Я почешу тебе спину.
Он поражённо взглянул на неё, потом вздохнул.
– Ты шутишь, кирья.
– Нет. Я не шучу. Я не твоя мама, но спину тебе почесать могу. Поворачивайся.
Он стянул рубашку и лёг животом на доски повозки, недоверчиво глядя на Аяну. Она села рядом и провела ногтями по его спине. Он блаженно застонал.
– Да-а... как приятно!..
– Ты как Шош, которого я чешу под подбородком, – рассмеялась Аяна.
Она впервые видела его голую спину так близко при свете дня, и теперь могла лучше рассмотреть рисунок на ней.
– Верделл, а ты не узнавал, что значит твой рисунок? – спросила она, проводя ногтями сильнее, так, что на его спине остались розовые полоски.
– Нет. Я рассматривал его в зеркало. Это ни на что не похоже. Странный рисунок. Я хотел найти того знахаря на Ласо и расспросить его, что это значит и что они с заклинателем хотели изобразить, но мы не попали на Ласо, а попали к вам.
– Ты хотел найти не знахаря и не заклинателя, а дочь вождя, которая танцевала для тебя, Верделл, – сказала Аяна и вонзила ногти в его спину. – Признайся честно.
– Лютая кирья! – воскликнул Верделл. – А можно то же самое, но под лопаткой?
Она охотно повторила то же самое под его лопаткой. Какое-то время он наслаждался почёсыванием, потом перевернулся и сказал:
– Всё, хватит. А то я ещё привыкну.
– Я могу чесать тебе спину хоть каждый день, – пожала плечами Аяна.
Он закинул руки за голову и посмотрел на неё с улыбкой.
– Спасибо, кирья. У меня прямо на душе сейчас полегчало. Как в детство вернулся, к маме.
Аяна легла на бок рядом с ним и подложила ладонь под голову.
– Конда, ты сильно скучаешь по маме? – спросила она, и Конда отвел взгляд и стиснул челюсти.
– Я бы всё отдал, лишь бы увидеть и обнять её снова. Но её нет и я никогда её не увижу. Прошло много лет, прежде чем я свыкся с этой мыслью.