Улица вела на восток, потом свернула, и Аяна по узкой тропинке между домами спустилась в сторону залива, на тропу вдоль скал. Чайки летали над водой и время от времени дрались за добычу, а потом снова взмывали над берегом, тоскливо покрикивая. Ташта навострил уши. Она обернулась на маяк, который всё ещё был довольно близко, и заметила каменную лестницу, петлявшую по склону наверх, к белой башне с широкой зелёной полосой и стёклами, в которых отражалось солнце. Интересно, сколько там ступенек? Насколько далеко видно с такой высоты? Можно ли забраться на отвесную скалу с уступом, вон ту, чуть выше?
Волны плескались у скал, в каждой расщелине которых росла какая-нибудь зелень или даже небольшие цветущие деревья. Середина апреля цвела и грела, как ранний июнь в их долине. Конда говорил, что дамы носят многослойные платья. Как?! На ней под халатом из гладкой, но плотной седы была сорочка, рубашка из власки и такие же штаны, и ей было в самый раз, не холодно и не жарко, но что же будет в июле... в августе?
Аяна резко остановила Ташту. Одно небольшое деревце, росшее в неглубокой расщелине, было очень ей знакомо. Она, не веря своим глазам, спешилась, спустилась к деревцу и осторожно отщипнула одну маленькую иголку.
Купреса. Аромат, который они с мамой так любят. Аромат родного дома, только немного иной. Она жадно втягивала его носом. Да, чуть иной. Да и деревце было слегка другим. В долине купреса напоминала кустарник, а это растение больше походило на молодое деревце, да и маленьких круглых ягод, которые высыхали за зиму, оставаясь на ветках, на нём не было.
Аяна сунула руку за полу халата, вытащила нож и осторожно, одним аккуратным резким ударом срубила небольшую нижнюю ветку, прижав срез ненадолго пальцем, как ранку на теле.
– Прости, деревце, – сказала она. – Я просто тоскую по дому.
Она сунула веточку за пазуху. Иголки покалывали через ткань рубашки, но запах напоминал ей о маме, а остальное не имело значения.
Тропа увела её наверх и слилась с улицей. На Аяну оглядывались пешие прохожие, и она сначала нахмурилась, но потом смело тряхнула голубыми волосами и вывела испуганного шумом Ташту в негустой поток верховых, телег, повозок и маленьких закрытых экипажей, которые изредка поворачивали с боковых улиц. Дорога расширялась и постепенно поворачивала налево, на север, поднимаясь над берегом.
После портов Орты и Димая Аяна ожидала увидеть берег и мощёную набережную, но вместо этого дома на левой стороне улицы закончились, и она снова увидела море. Улица вела дальше, а набережная порта тянулась внизу, под стеной из каменных кирпичей, и к пристани спускались каменные широкие дороги и лестницы.