Ишке сидел на перилах. Кимат не подходил к нему, он был занят тем, что ловил переливчатых жуков и пытался палочкой поддеть длинных многоножек, которые петляли между камнями двора.
– Ишке, Ишке! – Аяна подняла руку, и кот не убежал. – Котик! Дай хоть поглажу тебя!
– Скоро даст дотронуться, – хмыкнула Иллира. – Смотри, закрывай окно, чтобы в комнату не лез. У него наверняка блохи, если не что похуже.
Ишке спрыгнул с перил и исчез в арке.
– Он не полезет, – сказала Аяна. – Он от людей отвык. Сколько он тут ходит, такой одинокий?
– Да уж и не помню. Знаешь, всякий полезет, если так истоскуется. Ты посмотри на него.
– Ташта, мой гнедой. Знаешь, как он мне достался? Мы с Верделлом только вышли в Озёрный край, и нам нужны были лошади. Мы купили кобылу и мерина, а его нам отдали. Его там били. Он не доверял никому. А потом выручил нас. Его на мясо хотели пустить, представляешь? Такого умного, преданного. А ему всего-то и надо было, чтобы его любили.
Кимат подошёл к ней и обнял. Аяна сидела, дыша в его макушку, и напевала песенку про море, которую Верделл ей спел, назвав колыбельной Конды.
– Тебе, наверное, не хватает вечеров и этой половины дня в неделю, – сказала Иллира. – Ты уже три недели там работаешь, и всего-то два выходных было.
– Это потому, что кир уезжал. Он привёз свою собаку из деревни и нового конюха.
– Тебе там нравится?
Аяна задумалась. Из всех мест, где она могла бы оказаться, дом Эрке был не самым плохим.
– Мне только жаль кирью, – она наклонилась, чертя палочкой, которую оставил ей Кимат, на ступени имя Гелиэр. – Она мучается. Её одевают в красивые платья, как будто подарок упаковывают. Знаешь, сколько стоит её платье? Восемьдесят пять золотых. И ещё два попроще... по пятьдесят. Я заглянула в пометки портнихи.
Аяна смотрела, как Кимат пытается перелезть через большой цветочный горшок.
– Кимо, перестань, пожалуйста. Не лезь в цветы.
Он оглянулся и пошёл дальше бродить по дворику.
– Зато её ждёт сытая, обеспеченная жизнь, – сказала Иллира. – У неё не будет столько тревог, как у нас с тобой. Её никогда не убьют и не бросят в канаву, как ту девушку в районе катьонте, о которой столько слухов в последнюю неделю.
Аяна пожала плечами, закусив губу.
– Я видела, как её нашли. Но я не знала и проехала мимо. Знаешь, мы с Верделлом как-то говорили об этом. Я спросила, правда ли это, что у вас тут запирают женщин, и он сказал, что это относится к кирио. И что девушки катьонте могут выходить на улицу в одиночку, но, если случится нападение – про них скажут: «Сама виновата». Что, мол, надо было сидеть дома и дожидаться более подходящего часа. Я тогда ещё подумала, что это очень, очень неправильно. Но всё, что он рассказывал, оказывается правдой. Мне хочется кричать от этого.