— Немного меньше, чем сто, — уклончиво ответил я, чтобы не признаваться, что я не только в этом, но и в любом другой клубе Балтимора никогда не был. И не только Балтимора.
— Здорово, — обрадовался Росс, — родные стены, значит. Кстати, заметил, сцена-то тут маленькая, как бы нам ещё всем поместиться.
— А, по-моему, нормальная сцена, — сказала Лайк, ненадолго прекратив свои упражнения. — Ну, если не делать на ней пируэты и арабески, — на этих словах она снова разбежалась и сделала почти полный шпагат в полёте. По приземлению она влетела в стену. — Может, тут раньше две комнаты были, а сделали одну?
— Ага, или сократили за счёт гримёрки сцену, — пошутил Росс.
Я взглянул на часы — до концерта было ещё больше двух часов, но я всё равно нехотя оторвал своё тело от дивана и, подобрав сумку со своей концертной косметикой, пересел к зеркалу.
— Помочь? — поинтересовалась Лайк.
Обычно я справлялся с гримом сам, а Лайк и Мона лишь оценивали итоговый вариант и исправляли недочёты. Поэтому я задумался, отчего такое внимание к моей персоне? Неужели всё дело в том, что я наговорил про родителей и про город?
— Ладно, давай.
Пока я смывал с лица дорожную пыль, жир, пот и что там ещё могло быть, Лайк крутилась у столика и раскладывала кисточки, краски и прочие принадлежности. На заднем фоне Росс исследовал стены на наличие розеток.
— Слушай, а почему только ты выходишь на сцену в гриме? — спросила Лайк, нанося мне на лицо белую краску-основу. — Понятно, ты солист и всё такое, на тебя больше смотрят, но мы же тоже часть группы, хорошо бы нам всем выглядеть соответствующе. Как KISS там, или Mercyful Fate[i]. Может, нам всем принарядиться, а?
Я хотел кивнуть, потому что и сам об этом думал, хотя и понимал, что ты придумал мой образ для того, чтобы я никогда не смог почувствовать себя частью группы и всегда отличался от неё. Мне было приятно, что Лайк заговорила об этом. Мне уже порядком надоело всегда быть не таким как все. Но кивнуть я не смог, потому что Лайк схватила меня за щеки и обездвижила голову.
— Фу, не порти мои труды!
— Извини, — пробормотал я, не вполне уверенный, что говорить мне разрешено.
Лайк мазанула кистью мне по губам, и краситель попал на язык. На вкус он оказался почти нейтральным. Чем дальше моё отражение превращалось в того, кто за меня бывал на сцене, тем раскованнее и смелее я себя чувствовал. Грим действовал на меня, как на других алкоголь. И с каждый выступлением это эффект только усиливался.
На этот раз я не стал разыскивать уборную, чтобы переодеться, а сделал это при всех.