– Мне надо переодеться, – упрямо гну свое. – Обещаю, что просто сменю платье.
Вместо ответа он подходит к стоящему у стены сундуку, встает так, чтобы не терять меня из поля зрения, и принимается беспардонно рыться в моих вещах.
– Ты что творишь-то?! – от возмущения мой возглас даже мне кажется слишком громким, а тип так вообще неприлично морщится. Ты глянь какой чувствительный. – Руки от моих вещей убери! – подкрепляя слова действиями, пытаюсь оттащить его за плечо, но это все равно, что пытаться сдвинуть шкаф. Если бы уперлась ногами в стену и толкнула, может и вышел бы толк.
– Вот, можешь прикрыться этим, – наглец достает потрепанное, истончившееся от времени одеяло, а я вдруг резко прихожу в себя, и эмоции как-то разом стихают, словно покрываясь коркой льда. Так-то лучше. Так привычнее.
Это одеяло – единственное, что осталось мне от моей настоящей жизни. В нем меня нашли на пороге приюта, только его я и забрала, когда решилась бежать оттуда, осознав, что сама я прокормлю себя куда как лучше. И именно эта вещь как никакая другая приводит меня в чувства и напоминает об истинной цели. Не время расслабляться. Не с этим мужчиной.
– Ладно, – аккуратно забираю свою драгоценность, складываю пополам, делая из большого квадрата треугольник, и накидываю на плечи на манер шали, завязывая узел на груди. Я не смотрю на двуликого, так и стою, замерев и старательно, немного нервно поправляю шаль, делая вид, что предельно смущена. Уловка срабатывает, он нарушает молчание первым.
– Все нормально?
– Ты появился очень неожиданно, – улыбаюсь робко, – я немного растерялась. Не каждый день такие встречи, – добавляю, пытаясь быть убедительнее.
Не уверена, что он поверил в мое раскаяние, но всматриваться в лицо, чтобы понять о чем он думает, желания нет совершенно. Порывисто, стараясь не переборщить с трагедией, чтобы не напоминать дешевый уличный спектакль, отворачиваюсь и иду к печи, в которой разогревала суп. Я ведь и правда планировала поужинать.
Под пристальным взглядом разливаю густой бульон с редкими кусочками овощей, но большим количеством ароматных, съедобных, а главное сытных корней, которые сама выкопала, а точнее выбила, из промерзшей земли. Если вообще уместно благодарить жизнь за подобный опыт, то самое время сделать это сейчас, когда застряла в чужой, но не самой дружелюбной деревне – от голода не умру даже зимой. А еще спасибо неудачно сложившейся судьбе за ловкость рук, которая сейчас как никогда кстати, потому что насыпать снотворное так, чтобы стоявший рядом мужчина не заметил, не самое простое занятие. Не полагаясь только на этот навык, поправляю волосы и якобы случайно сбиваю узел шали, открывая в миг потемневшему взгляду обнаженную ключицу и часть груди под оторванным куском платья. Смотри-смотри, животное, недолго осталось любоваться. Но как бы мне не хотелось оставаться невозмутимой, под этим жадным взглядом на секунду я теряю концентрацию, колеблюсь отчего-то. Слишком приятна оказывается мелькнувшая мысль отойти от первоначального плана, потому что месть чужда моей натуре. Я хитрила и притворялась чтобы выжить, защитить себя, но никогда ради удовольствия. Да как вообще нормальный человек может получать удовольствие, намерено причиняя другому боль? И разве двуликий не предложил мне выход? Ведь так легко просто стать его парой, войти в род и обрести родовой дар как жена наследника. И не будет больше погони, ночевок в зимнем лесу, обмана... Хотя нет, обман как раз будет, ну или мне придется сказать, что это я украла то, что волк считает своим. Представленная картину, где я унижено каюсь, признаваясь в преступлении, вытряхнула меня из глупых метаний. Не будет простой и легкой жизни, пока я не почувствую, что справедливость восстановлена. Как бы глупо это не звучало, но это то, что необходимо мне в данный момент, а все остальное я обдумаю после. Тем более сначала я должна выяснить, кто автор послания, из которого я узнала о моих настоящих родителях и принадлежавшем мне артефакте.