– Ты чего? – словно почувствовав перемену моего настроения спрашивает Лили, оборачиваясь через плечо. Смотрит внимательно, а затем невозмутимо спрашивает: – смывать не будешь?
Растерянно смотрю на ее волосы, в прядях которых еще осталось немного пены, перевожу взгляд на собственные стискивающие бортик ванны руки. Собираю себя по кусочкам, силясь снова усыпить пробудившийся гнев, но без возвращающих разум комментариев Лили это дается не просто.
– Иди сюда, – она снова будто чувствует меня, отрывает мою ладонь от бортика и тянет к себе.
Вопросительно заламываю бровь.
– В ванную?
– Все равно вода уже остыла.
– Ну спасибо, – усмехаюсь, стягивая с плеч рубашку.
– Слишком долго, – она тянет меня на себя, и я подаюсь, шагаю в глубокую ванну и насмешливо наблюдаю как намокают и сковывают движения штаны.
– Если ты хотела меня обездвижить, тебе удалось.
– Ну не только же тебе пользоваться моей беспомощностью, – пожимает плечами, беря в руки тот же шампунь, которым я мыл ее. Выдавливает на ладонь немного геля и деловитым тоном просит: – Ты только наклонись, пожалуйста, я не достаю.
Смеюсь, но снова послушно подставляю голову.
– Мыть-то нечего, – бормочет, набирая найденным на кухне ковшом воду и поливая волосы, – все двуликие как двуликие, с длинными волосами ходят.
– А меня человек воспитывал, – сокрушаюсь, не переставая улыбаться.
– Бессовестный, – в ее голосе тоже слышится улыбка.
– Если хочешь, буду как все нормальные двуликие, забуду про ножницы, бритву и буду мыться в ближайшем ручье.
– Нет. Мне и так нравится.
– Вот и призналась.
– Тебя бы укусили... и не в таком признался бы.
Не могу больше сдерживаться, хватаю пару и прижимаю к себе, стискивая в объятиях.
– Ну вот! Теперь весь пол в воде! – восклицает возмущенно.
– Да похрен, – запечатываю губы поцелуем, вжимая в себя любимое тело, и Лили с готовностью отвечает, зарываясь пальцами в скользкие от мыла волосы, размазывая пену по моей шее и плечам. И сама подставляет горло, стоит мне только скользнуть по ее щеке вниз. Быстро же втянулась. Целую метку, прикусываю зубами, вытягивая из кудряшки первый стон, спускаюсь ниже и ласкаю грудь, проходясь языком сначала по одной вершине, затем сразу по второй, с силой втягиваю ее в рот, и снова музыкой звучит женский стон. Толкаюсь бедрами ей навстречу, притираясь к обнаженной промежности грубой тканью и Лили вздрагивает, пытаясь отстраниться и протиснуть руки между нашими телами.
– Нужно было раздеться, – выдыхает, дергая неподдающуюся пуговицу на мокрых штанах.
Отодвигаю ее пальцы, дергаю с силой и отрываю вместе с пуговицей кусок ткани.