А уж Иерусалим воссоздан в слове с исключительной силой — и взгляд тут не туристический, а глубокий, исследовательский. И никакого притом космического холода и равнодушия к человеку отец и сын во Вселенной не видят: Вселенная моральна. «Мораль рождается, когда один человек ставит себя в зависимость от существования другого, подобно тому как элементарные частицы связывают свои волновые функции, подчиняясь неизбежности закона природы. Мир без морали — это мир корпускул, которым безразличны другие частицы-личности. Мораль — это что-то вроде закона тяготения.»
Вот спасибо, как говорится. Однако этот всеобщий закон морального тяготения на самих героев никак не действует. Возьмём Константина: на тёщу, сгинувшую у «девкалионов», ему плевать, это ладно. Но он абсолютно равнодушен к своей жене, у него нет друзей, за которых болела бы душа, у него есть дочь, выучившаяся в Англии и где-то на островах Тихого океана служащая волонтёром, — с ней он почти не общается и судьбой её не озабочен. Как и папаша, бросивший семью, Константин такой же беглец во Вселенную, где есть всё, кроме близких и родных людей. Восстановить план Храма Соломона, конечно, грандиозная задача, но как быть с близкими, которые в этой задаче никак не фигурируют и не учитываются?
Недаром мы застали героя в пустыне. Туда, в одиночество под звёздами, и стремится его беспокойный разум. Пустыня! На худой конец Памир. Или — Святой город Иерусалим, модель мира. И воображаемый силуэт Храма, который можно восстановить хитроумными магическими манипуляциями. Из всех людей на земле Константина волнует только его отец- беглец — как своего рода идеал Побега в пустыню. «Мораль рождается, когда один человек ставит себя в зависимость от существования другого», — именно это немудрёное правило и чуждо герою. Он не хочет ставить себя в зависимость от существования другого, он желает ускользнуть, улизнуть, убежать, и Вселенная для него вместе со своим существующим (несуществующим) Создателем — это всего лишь способ побега. Своего рода ментальная крепость. Надёжный способ избавиться от несносных близких с их жалкими проблемками. Кто станет приставать к учёному, озабоченному постижением тайны Мироздания, с квитанциями по квартплате? Жена Константина явно попивает, но его взгляд бестрепетно отмечает сей факт: есть дела куда важнее.
И уж мы не удивимся, конечно, что в магическом силуэте заветного Храма, который сыну удастся воссоздать по заветам отца, людей не будет. А зачем они? Люди нарушают красоту и гармонию любой архитектуры. Ни в каких чертежах их нет.