«Ощутить себя от носа до кончика хвоста, каждую чешуйку, каждый коготь, свыкнуться с драконьими чувствами – это первый шаг к принятию своей драконьей ипостаси, – вещала книга. – Каждый, кто обрел возможность обращения, должен прийти к полной гармонии между двумя обликами, человеческим и крылатым, чтобы при стихийном обращении не оказаться рабом звериных инстинктов».
Вторая книга, старая и потрепанная, подтверждала:
«Дракон должен оставаться в сознании человеком, даже когда он ширяет под небом. Этого не случится, если он не попытается привыкнуть к своему крылатому телу, потому элемент привыкания является одним из важнейших. Кроме того, при тренировках необходимо постепенно подпускать к себе ближе раздражители и контролировать уровень эмоций».
В общем, учебники и мой наставник, который в общем-то и сам не так давно стал драконом, не оставили мне другого выбора.
Раздражающий фактор имелся. Рядом паслась корова, которую хотел съесть дракон, куры, которых он бы с удовольствием поджарил, а самое главное, селяне, которых поджарить и съесть хотелось уже мне.
Конфликт с кузнецом возымел определенное действие. Хлев строился достаточно споро, для курей даже появился загон, но сами птицы в него пока что не загонялись, предпочитая щипать травку прямо у меня перед носом. Дракон без моего ведома вытянул лапы, уложил на них голову и уже собирался открыть пасть, чтобы отобедать, но я вовремя вернул над собой контроль.
Когда я пребывал в крылатой ипостаси, вести внутренние диалоги не получалось. По мнению Арина и научной драконологической литературы, это было нормально, и со временем эти самые диалоги должны были пропасть и во время моего пребывания в человеческой ипостаси. Наше общение не может сводиться к словесному контакту, оно должно существовать на более высоком уровне.
Этот самый уровень я и пытался развить сейчас, гипнотизируя важного чернохвостого петуха, который уже в десятый раз прямо в морду пропел мне, что рассвет наступил и пора вставать.
Спать мне не хотелось. Уничтожить петуха – очень, но дракон должен контролировать свою агрессию и быть способным сдерживать свои внутренние порывы в любой ситуации.
Я сдерживал. Изо всех сил пытался убедить себя в том, что способен на здравое разумное поведение, и потому с завидным равнодушием взирал на осмелевших птиц и корову, которая ещё после нашего прошлого знакомства прониклась ко мне симпатией.
– Му-у-у? – вопрошала она, подойдя поближе. – Му-у-у!
– Гр-р-р, – печально подтвердил я.
Коровий язык мне, к счастью, был неведом (если он вообще существовал, этот язык), но общий тон был понятен. Корова не питала никаких теплых чувств к строителям, пытающимся превратить наполовину разваленный хлев в нечто приличное.