Окей, я могла бы решить, что у меня проблемы с дикцией или произношением, но дело явно не в моем английском. В самом начале нашего пути Бейкер только окинул меня оценивающим взглядом, но стоящий рядом Одинцов не дал ему зайти слишком далеко. Не знаю, видел ли он нас вместе в дни, когда выпускали львов, но даже если и видел, теперь все изменилось. И не я одна это почувствовала.
Теперь Бейкер осматривает меня жадно, как кусок стейка на тарелке.
От его взгляда хочется помыться даже сильнее, чем после дня, проведенного в дороге.
— Да, Витя обещал, что вода успеет прогреться, сэр, — мне задали вопрос и я все-таки нахожу в себе силы, чтобы ответить.
Я хочу уйти, но он вдруг ловит меня за руку. Смотрю на его сморщенные пальцы на своем запястье, и меня передергивает.
Он улыбается. Моя дрожь его позабавила. Чудесно.
Ричард все-таки убирает руку, но главного он добился, он задержал меня и я никуда не бегу.
— Алекс, если тебе нужна будет лекция или какая-нибудь помощь, ты ведь знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне? Я долгие годы обучал студенток в Англии, еще помню, как это делается. У меня очень богатый опыт по части обучения.
От его низкого доверительного тона и грузного тела, которое по-прежнему перекрывает мне путь к отступлению, меня прошибает холодный пот. Но тут же захлопываю рот, когда Бейкер снова опускает взгляд на мои приоткрытые губы, которыми я пытаюсь глотнуть кислорода.
— Са-а-ш! — зовет Витя из лагеря.
И я просто срываюсь с места, несусь на его голос и плевать, что это не тот голос, о котором я мечтаю. Я не нахожу Одинцова в лагере, и от Вити случайно узнаю, что он ушел осматривать перед наступлением ночи окрестные территории.
Без него в лагере страшно. Даже в окружении других людей.
Я впервые понимаю, в какую авантюру ввязалась, ведь вокруг ничего, только звери, но как раз таки звери меньшая из моих проблем. А я с чего-то решила, что снаряд дважды в одну воронку не падает и со мной этого больше не повторится.
Весь остаток вечера в сгустившихся сумерках я хожу за Витей, как привязанная, и даже сажусь рядом с ним, когда ужин готов. Смотрю в свою тарелку и не поднимаю глаз, потому что хочу забыть взгляд, слова и прикосновения Ричарда.
И даже когда Одинцов возвращается в лагерь, я не поднимаюсь со своего места, чтобы его встретить. А тарелку с едой после небольшой заминки ему протягивает другая женщина.
Так как я почти не помогала с готовкой, после ужина именно я остаюсь помочь с посудой. Остальные по очереди бегают в душ.
Я не хочу следить за тем, кто и когда скрывается в зарослях, замечаю только то, что мальчики голландцы, чтобы сэкономить воду, принимают душ вместе, а после, кое-как натянув одежду на мокрые тела, мчатся через лагерь и с хохотом оба залетают в свою палатку.