— Саш, — у костра возникает Витя. — Да брось уже. Ты идешь? Там воды совсем ничего осталось.
Оказывается, все это время я отчаянно надраиваю котелок, хотя давно отмыла его от спагетти.
Я прячу кухонную утварь, заползаю в палатку и беру из рюкзака все необходимое. Одинцова нигде нет. И мне начинает казаться, что все, что было, я просто выдумала.
Возле душа темно. Любой свет убрали, чтобы не привлекать внимание мошкары. За деревьями трещит костер, но света от него недостаточно. И мыться приходиться практически в полутьме. Раздеваюсь за шторкой, выкручиваю вентиль и ахаю. Вода очень холодная. Ее осталось мало, мешок для воды почти пуст, а остатки, видимо, уже остыли.
После захода солнца становится ощутимо прохладней, и мыться в темноте приходится очень быстро. Перекрываю холодную воду и, кое-как натянув на влажное тело свежую футболку, а на ноги штаны и обувь, выбегаю. С бельем разберусь в палатке.
— Спасибо за душ, — бросаю Вите и несусь в тепло.
Даже не смотрю, кто сидит у костра и кто тихо поет. Все равно эта романтика не для меня.
Залетаю в палатку, в которой тут же спотыкаюсь и падаю на чье-то твердое, большое и горячее тело во втором спальнике.
— Черт, Александра!
Одинцов, оказывается, уже лег спать.
— Прости, я не знала, что ты тут…
Я вообще понятия не имею, как так вышло, что остаток дня ты провел вдруг без меня, но, видимо, мне стоит к этому привыкать.
Поднимаюсь кое-как с него, стараясь, чтобы это не выглядело, как будто я глажу его ноги и между ними, а после вожусь с пологом от палатки. Запах бергамота и лимона уже наполнил запертую палатку под самый купол, а значит, Одинцов тоже успел принять душ, пока я мыла посуду с другой девочкой. Снова почему-то вспоминаю голландцев, но быстро призываю себя не зацикливаться на счастливой картинке двух бегущих к палатке влюбленных.
Пока разуваюсь, Одинцов молча ворочается в спальнике, пытаясь устроиться заново.
Кое-как управившись и с обувь, и с пологом, принимаюсь шарить по спальнику и рюкзаку, но не понимаю, как в темноте искать трусики? А носки?
Черт, и зубы я не почистила.
Но сейчас мне так холодно, что я решаю все отложить до завтра. Даже плевать, что захочу кого-нибудь убить, когда придется расчесывать высохшие кое-как за ночь волосы, если я не сделаю этого сейчас.
Отпихиваю рюкзак в изножье, забираюсь, как есть, в спальник. Поджимаю ледяные пальцы ног, подтягивая колени к груди. И пытаюсь унять дрожь. Ну ведь почти девятнадцать градусов, почему же мне так холодно?
— Почему у тебя так стучат зубы?
— Горячую воду спустили на таких, как ты.