Черт, как же холодно. Я так не засну. Надо все-таки искать носки или батник.
— Можно я включу фонарик? Раз ты не спишь.
— А я все равно не засну, пока ты так шумишь.
Видимо, это и есть его разрешение?
Черт, а я и забыла, каким несоосным он может быть. Включаю походный фонарик, откидываю теплый спальник, сажусь, копаюсь в рюкзаке дрожащими руками. Нахожу только один носок. Второго нигде нет.
Еще попадается футболка с длинными рукавами, и тогда я понимаю, что теплых вещей — действительно теплых, — у меня с собой в походе и нет. Я не думала, что они могут понадобиться в саванне. А еще не хотела тащить с собой много всего.
Мысли от холода в голове сталкиваются и грохочут, как градинки. Я туплю и совершенно не понимаю, что же мне надеть и как согреться, когда раздается то, что становится для меня последней каплей.
— Спать-то мы сегодня будем? — раздается недовольное. — Что ты там копаешься?
Я жмурюсь от грохочущей ярости. Обиды. Злости.
И этот единственный найденный носок без пары, который я до сих пор сжимаю в руках, просто беру и швыряю ему прямо в лицо.
Одинцов аж побагровел.
— Да что с тобой такое? — процедил Одинцов, поднимаясь злобной гусеницей.
Спальник-то по-прежнему был застегнут.
А я подхватила из рюкзака первое, что подвернулось, — это были какие-то шорты — и тоже швырнула в него. Потом трусики. Потом свой кроссовок, а потом психанула и кинула в него походный фонарик, который держала в руке.
Тот отскочил от груди Одинцова, отлетел куда-то в сторону с глухим стуком, а дальше я уже ничего не видела. В палатке моментально потемнело.
Невидимая сила вдруг уложила меня на спину, задрав руки над головой. И я задохнулась от тяжести, обрушившейся на меня сверху.
Я лягалась и пыталась скинуть его с себя, а он только крепче стискивал мои запястья. Горячее дыхание обжигало шею, я извивалась и пыталась врезать ему коленом, где чувствительнее, но он надежно блокировал одну мою ногу, развернувшись так, чтобы укрыть самое сокровенное.
— Что за детские выходки? Думаешь, я буду это терпеть?
— Слезь с меня! — прошипела я, продолжая лягать темноту.
— Что с тобой? — его голос звучал холодно и зло.
— А тебя это разве интересует?
— Меня-то? Наверное, нет. Ты ведь весь день то с одним, то с другим! То к Вите, то к голландцам. Молодых себе присматриваешь, да? Я тебе уже надоел? А ты вообще в курсе, что Питер и Клаус вместе? Не обломится тебе у голландцев ничего, Саша!
Я аж задохнулась от ярости. Удвоила старания, извиваясь всем телом, пытаясь врезать ему, как следует, единственной подвижной ногой. Но твердое и большое мужское тело никак не получалось сдвинуть и выбраться из-под него.