— Не забывайтесь, Александра!
Когда это он оказался так близко? Вроде стоял на шаг дальше?
А теперь снова нависает надо мной властной мрачной тучей, которой моментально хочется подчиниться. Особенно когда загорелая обнаженная шея так и притягивает взгляд.
Я попятилась к колонне, он — следом. На лице маска, желваки играют под бронзовой кожей, в сапфировых глазах шторм.
— Или вы ради Адама меня отговариваете? — вдруг шепотом спросила я.
Вот уж кто точно был против моей поездки и наговорил мне с три короба о том, что так с парнями не поступают и так далее. Я знала, отчасти он прав. Если бы я относилась к нашим отношения серьезно, то он узнал бы от меня об этом первым, а не последним. Но я ждала его вопросов, хотела увидеть, что ему не безразличны мои интересы. А увидела прямо противоположное.
Мраморная колонна, в которую я вжалась, обожгла спину холодом.
Даже загнав меня в тупик, Одинцов и не думал останавливаться. Он сократил дистанцию между нами до минимума, и пришлось запрокинуть голову, чтобы продолжать смело глядеть в его глаза, чтобы он не думал, что я боюсь! Хотя даже не знаю, кого боюсь рядом с ним больше — себя или его.
— Нет, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Адам здесь не причем. С моим сыном разбирайтесь сами.
— Считайте, что разобралась, — кивнула я. — После сегодняшней сцены в ресторане видеть его больше не хочу! И очень рада, что все-таки должна уехать из Москвы! А еще сильнее рада тому, что у меня теперь есть шанс увидеть возвращение львов в Руанду собственными глазами! Я никогда от него не откажусь по доброй воле. Нет ничего необычного в том, чтобы наблюдать за львами на сафари в каком-нибудь заповеднике, где они живут годами в сформированном прайде! И вы это тоже знаете! Поэтому я совсем не понимаю, почему? Почему вы так сильно не хотите меня…
Одинцов на миг прикрыл глаза, а я прошептала, вспыхнув до корней волос:
— … видеть! Почему вы так сильно не хотите меня видеть!
— Хочу.
Он произнес это так тихо, а с соседней ветки как раз сорвался и умчался состав, обдавая мое и без того пылающее лицо горячим воздухом, что я решила, что мне просто померещилось.
Но он сократил расстояние между нами, вжимаясь в мое бедро неоспоримым доказательством собственного желания.
Значит, не показалось.
Мое дыхание сбилось. С головой накрыла потребность гарантировано убедиться, что горячее и твердое вдоль бедра именно то, чем кажется. Коснуться, провести по всей длине, изучая подушечками пальцев очертания. Увидеть, как лед в его глазах уступает место буре.
Зрачки Одинцова расширились, когда я вжалась в него всем телом. Потемневший взгляд снова остановился на моем приоткрытом рте. Я дышала часто и поверхностно, всеми силами сопротивляясь магии сапфирового шторма. Очарованию твердой линии напряженного подбородка.