Андрей меня спасет. Мы уедем. Все будет хорошо. Нужно только подождать.
Глава 63
В моей камере очень маленькое окошко. Почти под самым потолком. Конечно же с двойным стеклом и с толстыми решетками. Еще и зима на дворе, дни короткие. Потому солнечного света мне особо не видать. Само помещение прямоугольное. Восемь моих шагов длинная стена, пять - короткая. Умывальник и унитаз находились практически в изножье шконки. Сместили бы чуть-чуть, что ли. А то первое, что видишь при пробуждении - это «параша». Иллюстрация прям к тому, чем теперь является твоя жизнь.
А ведь у меня, в благодарность от Рузаева за спасение его жизни, по его же словам, были книги, кое-какая косметика, душ трижды в неделю и даже кофе, когда вызывал на допрос. И кормили меня три раза в день вполне сносно. Ну и те два свидания тоже были. Правда, я не знала точно, что из всего этого не положено по закону людям вроде меня. Да и не хотела знать.
Я за решеткой ненадолго. Андрей меня вытащит. Сможет, как и раньше. Сможет как смог достать Верчича. Его не поймают. Не убьют. Рузаеву он не по зубам.
Не счесть, сколько раз я мысленно повторяла это длинными и темными ночами. Снова и снова после того, как, закутавшись в колючее даже через пододеяльник казенное одеяло и зарывшись лицом в сероватую казенную наволочку, позволяла себе плакать. Не больше пары минут, чтоб глаза утром не выдали. И так, учитывая недосып, отсутствие солнечного света и воздуха, а также нормального ухода, они, как и все лицо, выглядели так себе. Но, вот беда, стоило позволить слезам не только наполнить глаза, но и потечь, их потом особо не остановить. Льются себе и льются, да еще и колотить начнет. Так сильно, что перехватит дыхание и будут стучать зубы. А этого нельзя. Нельзя, чтоб кто-то услышал или увидел, как я плачу.
Я соучастница самого опасного и разыскиваемого преступника страны. Они боятся меня потому, что боятся его. Это у меня власть над ними, а не наоборот.
И вот тогда я заставляла себя выползти из-под одеяла, пройти к умывальнику и плескать себе в лицо ледяной водой до тех пор, пока оно не заледенеет, как и руки. Пока холод снаружи не отвлечет хоть немного от того, что внутри. Ведь его прогнать я могу. Нужно только снова укрыться с головой и, как мантру, повторять, что все это ненадолго. И потом, уже в полудреме, когда границы реальности и иллюзии начнут стираться, представить, что Андрей рядом. Что обнимает мое исстрадавшееся по его прикосновениям тело, согревает, прижимая к себе. Что его теплое дыхания касается кожи, а под щекой мерно бьется его сердце.