«Мелочь, как говорится, а приятно», — улыбался Булгаков хохоту коллег над его паранойей, а потом, совсем засмущавшийся, объяснил, что паранойя была бабья — жены, с которой разошёлся три года назад. И всё, мол, руки не доходили, ибо лично приколачивал «эту дурку» по периметру. «Так, давай щас все вместе отдерём!» — предложил Егор, засучивая рукава. Булгаков, растроганный предложением помощи, притянул волонтёра за шею к себе: «Хрен с ней, пять лет никому не мешает, пусть ещё пять лет поторчит. А вот водочка ждать нас не будет — выдохнется!»
И правда, на уютной террасе под крышей уже дымился мангал, стол был накрыт как следует. Несмотря на то, что в апреле ещё снега было по колено, все решили сидеть на свежем воздухе и перебраться в дом после шашлыка. Так и сделали. А пока шашлык жарился, Эдик Шварц с Егором успели побороться в сугробе. Наблюдая это, все хохотали, а Булгаков басил: «Не утрамбуйте весь снег, дети! После баньки некуда нырять будет!» Шашлык был съеден, и все зашли в дом, тем более что двоим детишкам нужно было просушить одежду и обувь.
Пока сауна с баней готовились и запаривались веники, занялись любимыми игрищами. В трезвую версию «Назови карту!» играли недолго, минут двадцать, и перешли на хардкор.
Теперь угадавший карту выпивал рюмку, поэтому побеждал самый пьяный и с самой крепкой печенью. Зрители подносили победителю закуску в виде квашеной капусты и прочих разносолов, заготовленных лично Булгаковым. А чтобы проигравшим не было мучительно больно, заставляли снимать по одной детали одежды, а когда игрок оставался в одних трусах, должен был нырнуть в сугроб, после чего ему милостиво разрешали забежать погреться в сауну. От хохота и пробежек голых мужиков через двор собаки Петра сначала сходили с ума, потом охрипли и забились в углу вольеры, приняв тот факт, что этих идиотов перебрехать невозможно.
Егор и трезвый был силён в угадывании, а тут набирал «жидкие» баллы один за одним, вернее, одну за одной. И даже будучи пьяным, с глазами, которые, казалось, вот-вот закроются, подшучивал над лузерами, которых быстро развозило от водки, и они уже не то, что достоинство карты, — цвет масти не могли угадать. И вот, младший Матвеев, наконец, ошибся. Присутствующие заулюлюкали: «Егорыч, снимай подштаники!» Но он тряхнул головой, словно не понимая, что происходит, с трудом поднялся и, хватаясь за друзей и мебель, вышел на улицу. Еле успел, сопровождаемый Булгаковым, дойти до угла, как вырвало всем, что успел съесть за вечер.
— Ля, какая *****! — отёр лицо набранной пригоршней снега. — Что это было? Вы это тоже видели?