Он сумасшедший. В самом деле сумасшедший. Иначе его не назвать.
— Скажи, что тебе надо? — фокусируюсь на его глазах.
— Хочу во всем разобраться.
— А не в чем разбираться, Мирослав. Эта страница… давно перевернута. Давным-давно, — по-прежнему смотрю строго ему в глаза, чтобы у него и мысли не промелькнуло, что я могу быть несерьезна.
Он хмурится, после чего отпускает меня и отступает на шаг назад. Зачем-то осматривает меня с ног до головы. Сканирует.
— Ты знал, что я не хочу оставаться, но сделал это! Подговорил Дашку!
— Да, сделал.
Эгоист… Чертов эгоист. Должна признать, что я тоже эгоистка.
— Дай мне телефон или лопату.
— Ничего я тебе не дам. Сядь.
— Я твоя пленница? — ядовито усмехаюсь. — Молчишь? Серьезно?! Так и есть?..
— Успокойся, — улыбается.
Как бы дала по этой улыбке, чтобы она уже не была такой красивой. Наверное, именно из-за этой улыбки я тогда и села к нему в машину. Дуреха. Эта встреча мне всю жизнь искалечила.
— Чего ты добиваешься?!.. Ностальгия захлестнула? Только вот я уже не та девочка. Я — женщина! Замужняя!
— Вот заладила…
— Ты, наверное, спасителем себя моим возомнил! Но ты заблуждаешься!
— Ты никуда не пойдешь! — гремит его голос в гостиной. Я вздрагиваю, видя в его глазах полную решимость.
— Мне… мне нужно ехать, — сглатываю в страхе от перемены его тона. — У меня есть муж, не забыл? — ровным тоном напомнила ему об этой важной детали, выставив руку с кольцом. — То, что было между нами в прошлом — не имеет значения. Давно уже не имеет значения, Мирослав.
— Ну и где твой муж? Почему он тебе позволяет болтаться по ночам одной? Так себе муж. Одно название. Потерял он свою жену. А я подберу.
— Ты… ты сумасшедший! Ничуть не изменился за эти годы! Было правильно бежать от тебя шесть лет назад! — а вот это я зря. Озверел на глазах после последнего произнесенного мною предложения.
— Лживая коза! Я сказал, что останешься! И шага из этого дома не сделаешь! Все новогодние праздники! Пусть муженек приезжает и попробует тебя забрать. Увидим, как у него это получится.
— Да ты… ты… — бегаю глазами по всему, что здесь только есть. Ищу, чем бы начать от него обороняться, но ничего не делаю. Глупо это. Не стану я бить вещи.
— Присядь. Поешь. Успокойся. Спокойно поговорим.
— Не о чем говорить! — слезы брызнули из глаз. — Я не могу тебя видеть! Не могу!
— Почему ты плачешь? Почему тебя при виде меня так трясет? Скажи уже, мать твою, что я сделал?! — раскинул руки в стороны.