— Устина не могла вот так просто уйти. Ты ей очень понравилась, — пояснил Мирослав дочери.
— Ты мне тоже понравилась! Папа, Устина останется, да?! Надолго?!
— На сегодня точно останется.
Я смотрю на Мирослава и качаю головой из стороны в сторону, показывая ему, что ни черта такого не будет, а он одним лишь взглядом предупреждает меня, чтобы я даже не дергалась.
Даже если я и выскочу на улицу, далеко ли я по снегу убегу?…
И где гарантии, что Дашка не слила мои контакты?..
— А давайте собирать мозаику?! У меня есть очень красивая! Новогодняя! Там персонажи из мультфильмов. И снеговик! Пособираем у елки?! — девочка мечется взглядом. То на меня посмотрит, то на отца.
— Сбегай за ней наверх, Поль, — отправляет дочь, которую как ветром сдувает. Как же красиво развиваются ее золотые волосы.
— Что ты еще придумал? Зачем ты даешь надежду Полине, что я могу остаться? Я только ее успокоила и убедила, что мне нужно уезжать.
— Меня ты ни черта не успокоила и не убедила.
— Очень смешно, Мирослав, — шиплю. — Ты не маленький, и так все понимаешь. Помоги мне добраться до центра. Там я дальше сама.
— Может тебя сразу в квартиру отвезти? К муженьку?.. — сильно кривится в лице Мирослав.
Смерил меня таким взглядом, что я почувствовала себя ничтожеством. Он презирал меня за мой выбор. Даже, думаю, ненавидел.
— Хватит, Мирослав! Не веди себя так, будто это ты мой муж и я от тебя ухожу к кому-то там. Я тебя… не предавала. Все просто… просто так получилось, — тяну руку к висящему пальто, снимаю его с крючка, но Мирослав тут же вырывает его у меня из рук.
— Я сказал, ты никуда не пойдешь, не поедешь, не полетишь, и не поползешь!
— Не имеешь права!
— Да плевать мне. Я пока не пойму…
— Я убила нашего ребенка! — выкрикнула болезненную правду, вывернув свою душу наизнанку. — Шесть лет назад! Я… я хотела избавиться от тебя и от всего, что с тобой связано. Я сделала аборт! Мой муж ненавидит меня за то, что у меня теперь не может быть от него детей! Из-за аборта! Вот она правда! Можешь теперь сидеть и переваривать эту правду! Я не хочу… — зажмуряюсь, захлебываясь собственными слезами, меня трясет, — не хочу тебя больше видеть. Мне больно… Пожалуйста, отпусти меня… — накрываю лицо ладонями.