Смотрю на него, и цепенею.
Сверляще ледяной взгляд Мирослава бил мне прямо в лицо. Прошибал. Был виден и шок. Все, кажется, еще хуже, чем я могла себе представить. Он не просто меня возненавидел. Он проклясть меня готов одним лишь этим взглядом.
— Отпусти меня…
— Замолчи, — сразу обрывает Мирослав ледяным голосом.
Затем резко подступает ко мне. Я закрылась руками и пискнула. Думала, ударит. А он за курткой своей потянулся. Надел ее на себя рывком и вышел на улицу. Так дверью хлопнул, что я подскочила.
Заскулив, я опустилась на колени и вновь разрыдалась. Еще громче прежнего.
Зачем… зачем я сказала ему?..
Я должна была молчать! Оставить это в себе. Не причинять ему эту боль, которую все эти годы не могла заглушить в себе. Теперь, видя каким стал Мирослав, мне не трудно представить, какую боль он испытал. Он бы точно не отказался от своего ребенка, не поступи я так и не испугайся отца. Теперь я это знаю точно.
А больнее всего то, что я в миг стала для него никем. Еще несколько минут назад он хотел все вернуть, а теперь…
Но даже решись я развестись с мужем и вернуться к нему, я бы не смогла быть с ним и жить с этой правдой. Это и так долгие годы меня съедало, а будучи при нем с этой скрытой правдой — убило бы. Так что, все правильно я сделала. Он должен знать все о той, о которой питал иллюзии.
— Устина…
В прихожую вбежала Полина и застала меня такой. Боже, нет… Что же я делаю.
— Полина! — отрываю ладони от лица и спешу встать на ноги. — Ты… ты принесла мозаику?
— Да. Она рядом с елкой лежит. А почему ты плачешь? У тебя черное вокруг глаз…
— Правда? — резко поворачиваюсь к зеркалу. — Ой… — рукавом платья как попало вытираю черные разводы у глаз.
— Папа ругался на тебя? Поэтому ты плачешь?..
— Нет, милая, — поворачиваюсь к девочке. — Папа не ругался. Совсем не ругался. Мы просто разговаривали.
— Но ты плачешь… Почему? — искренне переживает девочка. — И где сейчас папа?
— Он вышел свежим воздухом подышать. Пойдем… пойдем начнем собирать мозаику без него, хорошо? Пойдем?..
— Хорошо, пойдем, — мне все же удается добиться улыбки Полины.
Иду с девочкой в гостиную. Мне нужно было успокоиться. Полина поможет мне с этим. Я не смогу реветь при ней. Нельзя. Она и так уже достаточно видела. Не то, что положено видеть ребенку в новогоднюю ночь.
К тому же, бежать куда-то прямо сейчас… плохая идея. Мирослав, скорее всего, сейчас на крыльце, и ничего хорошего из нашего скорого столкновения не выйдет.
— Вот, я соединила! — радуется Полина и хлопает в ладоши. — А ты…
— Я тоже вот нашла. Смотри.
— Так, это снеговик! Давай еще от него поищем детали?…