— Он на тебя руку поднял? — возмутился Гуидо так, что я снова услышала хрип на другом конце провода, и он снова закашлял. Кажется, у него была злокачественная опухоль в гортани.
— Еще чего не хватало! — вспылила я, ибо уже не раз слышала о том, как легко мужчины здесь поднимали руку на жен. Посетители кондитерской до сих пор обсуждали некогда образцовую семью врача, который из ревности убил свою беременную жену. И всякий раз подобные истории возмущали меня до глубины души: разве ревность может быть настолько сильной, чтобы взять на себя роль Бога и убить близкого человека?
— У вас с ним проблемы в сексе? — в голосе адвоката послышалось нечто среднее между иронией и отеческой заботливостью. У него тоже была дочь, Линда, моя ровесница, которая училась в одном классе с Леонардо и теперь жила где-то за границей.
— Нет, Гуидо, это только у меня проблемы! Я потеряла ребенка, и мне было необходимо время, чтобы прийти в себя. Разве нет такого закона? — вспылила я. Ему не понять, что значит потерять ребенка!
Похоже, Гуидо почувствовал, что царапнул за больное место и его голос стал теплым:
— Надо было обратиться ко мне, а не самодеятельностью заниматься. Ты поставила свою подпись, когда замуж за него выходила, а это равносильно договору с этим человеком. И, если уж решишь разводиться, то надо искать вескую причину. В твоем случае это не так-то и просто, но… Возвращайся домой, Ассоль. Возвращайся сегодня же. Как отец тебе советую.
Я вспомнила про украденную бродяжкой цепочку с жемчугом. Пазл собрался. Украли мое семейное счастье, и шансы вдохнут вторую жизнь в брак стали ещё ниже.
Я вспомнила, как бабушка однажды сказала: «Когда-нибудь ты пожалеешь, что так легко отдаёшь то, что тебе принадлежит».
Мне захотелось плакать! Как же я была счастлива… Мы так дружно жили с бабушкой. А потом из-за одного моего неправильного решения все сломалось.
“Когда твоя бабушка умрет, меня рядом не будет, и ты останешься одна, совершенно одна! Но ты можешь остаться со мной прямо сейчас!” — кричал мне Энцо под дождем, когда мы, наконец, нашли сбежавшую из дома Феличу. Сдалось мне мыть её дорогущим швейцарским шампунем, да еще и бабушкиной мочалкой? У каждого из нас есть вещи, которыми мы не желаем делиться с другими, даже если это самые близкие нам люди.
Хотя и не в шампуне здесь вовсе дело. Она ведь звала меня потом обратно, но я принципиально отвергла ее. Я полагала, что доверилась инстинкту, на самом деле это был страх остаться одной, и он взял надо мной верх. Сейчас моя жизнь похожа на снежный ком из фобий и проблем, и я не знаю, как из него выбраться.