– Расскажи мне что-нибудь, – попросила его.
– Что? – Не понял он.
– Что угодно. Просто говори, – я удобнее устроилась на его коленях и положила руку на его грудь.
– В детстве мы с интернетовскими ребятами часто убегали в лес…, – начал он и, кажется, на этом я и заснула.
Наверное, поэтому мне приснился странный сон, где я бегаю по лесу, строю шалаши, хожу в горы и исследую пещеры. Почему-то стою третьим человеком за плечом Лохматова, поющего у леса странную песню на незнакомом мне гортанном языке.
Проснулась я от того, что мне было неимоверно жарко. Зато голова больше не болела, так что я открыла глаза и осмотрелась. Еще бы мне жарко не было. На достаточно небольшой кровати лежала не только я, но и Клыков, прижимающий меня к себе. Он крепко спал, так что я повернула голову и принялась без зазрения совести рассматривать его.
Интересно, сколько ему лет? На вид не больше двадцати пяти. Но здесь все выглядят молодыми. Даже дедуле сейчас больше пятидесяти по виду не дашь. Небольшие морщинки у глаз и губ были скорее от живой мимики лица, чем от чего-то другого. И само это лицо было довольно красивым, если не считать чисто оборотнических черт в виде широкого носа или тяжелого подбородка.
– Полегчало? – Спросил он, не открывая глаз.
Мое состояние даже не дало мне смутиться.
– Немного, – согласилась. – Мне в туалет надо. – Я попыталась сесть на кровати, но мышцы тут же отозвались дрожью. Черт! Ведь всего одна таблетка и это мучение прекратится…
– Я отнесу, – не позволил он мне даже озвучить свою просьбу.
Хмм, удобный в хозяйстве мужик – это что-то новое. Еще и тактичный. Посадил на унитаз и вышел за дверь. Надо будет Верке сказать, чтобы так мужиков больше не запугивала. А-то они потом очень странно себя ведут. А еще слух у них отменный, потому что едва я встала с унитаза, он тут же вошел в дверь, придержал за плечи, пока я мыла руки и отнес обратно в кровать, где я снова отключилась. Мой организм явно экономил силы для самого худшего.
Не знаю сколько прошло времени, но я снова проснулась в холодном поту. Мышцы ломило. Очень хотелось пить. Во рту совсем пересохло и язык распух так, что я им даже пошевелить не могла. Плохо-то как…
– Пить, – просипела.
Меня привычно сгребли в охапку и приставили к губам кружку. Лишь через несколько глотков я поняла, что это не отвар, и отвернула голову.
– Что это? – скривилась.
– Бульон. Тебе нужно что-то есть, – послышался голос Клыкова совсем у уха.
Я вздохнула, признавая его правоту, и решила осилить предлагаемое, хотя есть совсем не хотелось. Точнее, наоборот, подташнивало.