Разумеется, я зализал каждую ранку на её теле, оставленную мной же, и ненавидел себя за то, что причинил ей боль. Мне было так жаль, что словами описать невозможно. Я проходился языком и по здоровой коже, извиняясь, но разве это помогло? Она словно была не живая. Не сопротивлялась, не говорила со мной, не просила ничего, даже не смотрела на меня…
И это было ужасно.
Я не должен был с ней так поступать, даже если очень-очень зол. И мне нужно придумать, как сдерживать внутреннего монстра, чтобы он больше не причинял ей вреда, чтобы потом она не боялась меня…
Только я даже рассказать ей этого не мог. Слышал же, что рычу, а она не понимает… Поэтому ночью боялся к ней притронуться даже. Чувство вины душило, сдавливая горло. А она, наказывая, совсем не реагировала, даже не отползала от меня, как всегда, когда лёг рядом на солому. Заметил, что ей холодно, по её коже между царапинами и укусами бежали мурашки. И мне безумно хотелось показать ей, что я хороший на самом деле, что не хочу её обижать и пугать.
Но прижимать к себе не решился. Только положил на неё руку, стараясь не касаться особо там, где как раз очень хотелось потрогать. Уткнулся носом в её волосы, усиленно делая вид, что сплю, чтобы не пугать больше. И она, кажется, поверила. Даже немного расслабилась. Совсем каплю, и хоть бояться не перестала, но всё же это уже что-то. Девочка была рядом со мной.
Я же всю ночь лежал с закрытыми глазами, но на самом деле даже задремать не мог. Думал лишь о том, что нашёл свою самочку, нежную, даже слишком, и вместо того, чтобы заботиться о ней, какое-то чудовище внутри меня мучает её, пугает, причиняет боль.
Я понимал, что не достоин своей девочки…
Поэтому желая извиниться, утром, пока самочка спала, принёс ей ягод и воды. Так было жалко её, смотреть невозможно. Вышел на воздух из жилища. Но слышал, как она проснулась и поела. Только тогда зашёл, хотел показать, что не надо меня бояться, что я другой… Она вздрогнула, когда я приблизился, но шарахаться от меня не стала.
Тогда я наклонился к ней и глубоко вдохнул её запах. Вкусно. А сам от её глаз оторваться не мог. Глубокие, красивые… испуганные…. Опять. Я лизнул её губы и провел ладонью по плечу, хотел приласкать, показать, что не страшный…
Только тут она затараторила что-то. Судя по интонации — о чём-то меня просила. Но я не знал, о чём. Хотя готов был сделать ради неё всё, что угодно. И в какой-то момент показалось, что понял слово «боюсь». Нахмурился.
Это я и так знаю… Вот бы понять остальное.
Она попыталась отодвинуться, но я осторожно сжал лапой её плечо и попросил не бояться. Она не поняла… Лишь глаза шире распахнулись. Но снова начала говорить. И на этот раз я разобрал слово «больно». Не знаю, как. Ничего не знаю. Но мысль, что «больно» ей делаю я отрезвила, заставив разжать руку.