— Большой конкурс?
— Очень. Он брал только самых лучших студентов.
— А вы таким не были?
— Сложно учиться в полной мере, когда приходится подрабатывать, — Ник помрачнел. — К чему эти вопросы?
— Лиза знала о вашем желании попасть в аспирантуру к профессору?
— Разумеется. Стоп. Вы на что намекаете?
— Она могла соблазнить его и шантажировать, чтоб он взял вас в аспиранты.
— Господи, да сколько раз вам повторять, что этого не могло быть!
— Почему?
— Потому что он никогда не смотрел на студенток, никогда. Он всю жизнь обожал только одну женщину — свою жену Ираиду… Вы бы ее видели, даже в свои года она могла дать фору многим… Красивая, утонченная и аристократичная, известная пианистка… У нее было больное сердце, и ее смерть Александра Сергеевича буквально подкосила, он постарел лет на двадцать.
— Тогда почему профессор взял вас в аспирантуру? За какие заслуги, если вы сами сказали, что…
— Послушайте, он знал, что я хочу попасть к нему, знал, что у меня сложное материальное положение, знал, что я не самый худший студент, тем более, что у меня были некоторые навыки, полезные ему в то время…
— Какие, например?
— Церковная тайнопись. Я увлекался этой темой, защищал диплом по ней, а он как раз получил грант на расшифровку тайнописи Федора Кузьмича, который…
— Тайнопись? — перебила его Марьяна. — У меня есть фотографии тех книг из монастыря, которые смотрел ваш профессор. Он тоже упоминал про тайнопись.
— Да? — заинтересовался Ник. — Покажите.
— Приедем и покажу. Расшифруете их для меня. Кстати, книги радиоактивны.
— Что за глупость?
— Это не глупость, а показания дозиметра и заключение эксперта. Но вернемся к Лизе. Пусть даже она не соблазняла вашего профессора, но она могла разнюхать какой-то его секрет и шантажировать.
— Послушайте, когда между людьми напряженные отношения, то это сложно скрыть. Я допускаю… вернее, я уверен… знаю, что Лиза была отличной актрисой и могла притворяться, но не Александр Сергеевич! Если бы она его шантажировала, то я бы заметил с его стороны какую-то напряженность… или неприязнь по отношению к ней или ко мне, в конце концов, но ничего такого не было.
Марьяна недоверчиво хмыкнула. Старый битый жизнью котяра-профессор был ей симпатичен, но он все же был хищником, а значит, умел притворяться. Да и кто поверит в то, что кот был однолюбом и не уходил в загулы? Курам на смех.
— Чужая душа — потемки, — глубокомысленно изрекла она и зевнула. — Кстати, а давно вы видите призрак убитой жены?
Машина так резко вильнула на повороте, что подскочила на ухабе. Марьяна прикусила себе язык до крови и стукнулась головой. Ник выругался.