Александра не сдержала ухмылки. Владимир Андреевич Рукавица руководил следственным отделом по её родному Красносельскому району. Они не то что бы не ладили, просто не находили точек соприкосновения именно по той причине, что были слишком похожи: оба стремились взять первое слово, стояли на лидерских позициях и обладали отличным чутьём. Селивёрстова называла это интуицией, Рукавица – профессиональным навыком. Работать над одним делом вместе им удавалось с трудом ещё и потому, что методы и приёмы детектива нередко оказывались не совсем законными, чрезмерно опасными и самонадеянными. Александра состояла из противоречий и страсти. Её любовь к разгадыванию криминальных головоломок напоминала манию. Так считал Рукавица. Она же в ответ молча делала всё возможное, чтобы раньше следователя докопаться до истины, считая того недостаточно рисковым.
– А что насчёт остальных свидетелей?
– Студентка, как я уже и говорил, возвращалась домой и застала подозреваемого уже на улице. Собачница только вышла на прогулку. Её дог облюбовал скамейку возле подъезда.
– Штраф ей обеспечен, – отреагировала Александра.
– Да, парк через дорогу, но это… – запнулся, – ты и сама знаешь.
Селивёрстова ничем не выдала эмоций, а они, между тем, уже подбирались.
– А что с подъездом?
– Дверь подпирает кирпич. Как раз сегодня лестничную площадку красили, так что…
– Попасть внутрь мог любой, – закончила его мысль детектив.
– В квартире Васильевой следов взлома нет. Судя по всему, убийцу она знала – открыла добровольно.
– И надеялась провести романтический вечер, – дополнила Александра. – Значит, перво-наперво искать надо среди знакомых мужчин.
– Рукавица уже занялся списком контактов. Ты могла бы посоде… – замолчал на полуслове, осознав, какую глупость едва не сморозил.
Взгляд Селивёрстовой нехотя устремился на разложенные снимки. Они лежали на дальнем краю стола: Васильева в ванной, рисунок на зеркале, сердце на стене, вино, ужин на двоих.
Взяла фото покойной, провела по лицу, подчёркивая в памяти всё, что помнила о жертве.
– Пуля… – осторожно произнёс Иван. – Ты… как? В порядке? – коснулся руки. – Держишься отлично, но, если ты хочешь об этом поговорить, я всегда готов. – Заглянул ей в глаза, ожидая увидеть грусть, боль, сожаление, но встретился лишь с толстой стеной злости: такой же податливой, как известняк. Чуть-чуть, и крошки сформируют ненависть, презрение. Опасный азарт.
Пулю всегда интриговали убийства, и всё же Бриз хотел увидеть иные эмоции, ведь Васильева была для неё не совсем посторонним человеком.
– Пуля… Давай поговорим. Хватит прятаться. Я же не чужой тебе.