Хныканье превратилось в младенческий скрипучий плач.
– Дай, покажу как! – возвестил ангел из-за ширмы. Через несколько мгновений плач стих, а грозный ангел перестал быть грозным и ворчливо умилился: – Романы они читают, ишь! А простого-то и не понимают! Вот так! Я побуду…
В палату вошёл красивый статный немолодой мужчина, по виду главный, с ним ещё четверо молодых мужчин – уже знакомый Тане холодный доктор и трое совсем юношей. Таня снова залилась краской. Она надеялась, что мучительно-постыдные раздевания и касания закончились. Ей невыносимо было быть наедине с мужчиной, а тут их было пятеро! Кровь бросилась к юному хорошенькому простому личику. С ними была ещё и молодая девушка в такой же форме, как у ангела Матрёны Ивановны.
Благообразный старик подошёл к кровати, на которой сидела Таня, боясь прилечь. Слишком чистое бельё, она на таком вовек не лёживала.
– Здравствуйте, Татьяна Денисова! Я – профессор Хохлов, Алексей Фёдорович, мы с коллегами проведём консилиум, если позволите.
Таня никогда не имела дела с профессорами, она и значение этого барского слова не знала. Господское «если позволите» её чрезвычайно смутило, интуиция подсказывала, что её позволения не требуется. Фельдшер, отправляя работницу в бесплатную клинику, сказал, что её будут смотреть все, и студенты тоже, таковы реалии бесплатных клиник. Главное помнить, что ей помогут. Всё остальное – это дремучее, деревенское, а она – жительница городская, работает на фабрике, должна понимать! Но как Таня Денисова ни старалась, она не понимала, почему должна раздеваться при пятерых посторонних мужчинах и все они могут её осматривать, трогать и вертеть, будто она вырезка на прилавке.
– Докладывайте, Дмитрий Петрович! – обратился Хохлов к Концевичу, ободряюще улыбнувшись девчушке, смотрящей на него остекленевшими глазищами, сверкающими как крупные сапфиры на исхудавшем осунувшемся личике.
Ординатор Концевич обратился к студентам:
– Господа, перед нами типичный случай крупозной пневмонии. Начало было с потрясающим ознобом, как удалось выяснить из анамнеза. Кашель, одышка. Необходимо провести физикальное исследование. Татьяна, прошу вас раздеться!
Хохлов, состроив в сторону говорящую физиономию, сказал тоном куда более мягким, ласковым. Просительным, а не приказным.
– Татьяна… как вас по батюшке?
– Васильевна… – прошептала Денисова.
– Татьяна Васильевна, в человеческом теле, мужском или женском, нет ничего такого, что присваивают ему… – почуяв, что его понесло не туда и этой простой девчонке сейчас вовсе не нужна его лекция о прекрасной античности и подобное прочее, довершил добрым дядюшкой: – Один доктор – хорошо, а несколько мнений – или как у нас это называют: консилиум – вам в первую очередь на пользу. Через одежду слушать – мы будем слышать только шуршание рубахи, Таня. Вы смотрите на меня, а на остальных не обращайте внимание, будто вы – маленькая девочка, а я ваш дедушка, в этом нет ничего зазорного для людей.