– Вера Игнатьевна!
Она приняла дары, церемонно поклонилась. Затем, отпирая дверь, немного укоризненно произнесла:
– Что ж вы на лестнице, ей-богу, как мальчишка!
– Так Цербер ваш безногий пролаял, мол, нет тут таких. А я адресок из надёжных рук доставал!
Вера усмехнулась.
– Прошу!
Зайдя в квартиру, Николай Александрович немедля снял шляпу, которую прежде всего лишь приподнял. В коридор на дощечке прикатил Георгий, и они с господином Белозерским уставились друг на друга. В глазах Николая Александровича плескалось: «Ценю преданных слуг», Георгий так же немо, но ничуть не менее красноречиво демонстрировал: «Сами понимаете, выполнял господское распоряжение!»
– Николай Александрович Белозерский, император российских кондитеров, прошу любить и жаловать! Цербера зовут Георгий Романович… Как фамилия? – обратилась она к инвалиду.
– Буланов.
– Георгий Романович Буланов, полный георгиевский кавалер! Тоже прошу любить и жаловать, хотя это и довольно сложно. Вас, Николай Александрович, любить и жаловать куда проще и приятней!
Неизвестно, хотела ли Вера проверить старшего Белозерского на вшивость, на равных знакомя его с нищим инвалидом, или же она в конституционалисты пошла, поскольку изначально считала людей равными. В любом случае некую долю хулиганства в этом можно было заподозрить, но купчина Белозерский человеком был истинно благородным и посему уронить достоинство не боялся. Он первым протянул Георгию руку, хотя для этого ему пришлось наклониться, так как высок был и весьма. Георгий повёл себя более заковыристо, но на Руси уважают калек, многое им прощают. Купец был глубинно русским человеком, так что даже не ухмыльнулся, глядя, как долго и тщательно обтирает о себя руку Георгий, прежде плюнув на неё. Руки жали долго.
– Здравствуйте, коли не шутите! Отставной козы барабанщик, изволите видеть, ваше купечество! У княгини на шее, значит, болтаюсь. Конфеты ваши знаю, вкусные. Чувствительные барышни часто в шапку кидают.
– Вот и подай нам чай и конфеты к нему. Если репризу завершил.
Георгий отдал Вере честь правой, покрыв голову левой, после чего укатил на кухню.
– С характером! – добродушно рассмеялся Николай Александрович, глядя вслед Георгию.
– Ага. Только не туда расходует тот характер.
– Это уж как у нас водится, как водится.
– Ничего, перенаправлю! Проходите, Николай Александрович. Я очень рада вас видеть! – Вера легко коснулась его щеки губами и прошла в гостиную, жестом пригласив следовать за ней. Обрадовавшись этой простецкой дружеской нежности, как бог весть чему, старший Белозерский, едва не уронив тяжёлую вешалку, рванул за Верой. Этой негодяйке всё-таки удалось его смутить. Более всего его смущало то, что она ничего специально не делала. Просто она сама была такая. Смутьянка!