– Мне надо пойти к Алексею Фёдоровичу…
– Ты себя какого полёта птицей возомнила, чтобы без приказа к руководителю клиники являться?!
– Я должна объясниться, покаяться…
– Не терпится опрокинуть на старика свою душевную плевательницу?! Мало нас всех обслюнявила?! Хватит! Когда и если позовёт, тогда и пойдёшь! А для погашения твоей совести – пойди исповедуйся, для этого священники имеются. У нас больница, и шестнадцать свежих на перевязки! Вчера стольких приняли, что горшок…
Внезапно Матрёна из суровой старшей сестры милосердия превратилась в сущее повидло, увидав стройного молодого человека в конце коридора. И рванула к нему такой рысью, что Ася, по инерции поспешая за наставницей, чуть не упала, путаясь в юбках.
– Вера Игнатьевна!
Выкрикнув женское имя, Матрёна Ивановна схватила молодого человека в объятия и стала его так трясти, что с мужчины слетела шляпа, и Асе стало ясно, что он – женщина.
– Мотя! Выпусти меня! Чёрт!
Женщина выкрутилась из захвата, обняла старшую сестру, они троекратно поцеловались.
– Матрёна Ивановна! Рада видеть тебя всё в том же добром медвежьем здравии!
Женщина ловко подхватила шляпу носком ботинка – такого же, как у Белозерского, отметила Ася.
– Вы же к нам? К нам?! Всё, кончилась война! Кого не убили, тот спился. Кто не спился – тот пулю в лоб пустил. Эва, живём! Ординаторы совсем птенцы, Хохлов с ног сбился!
Матрёна ещё и слезу пустила, от радости к печали и обратно – настроение у душевных людей быстро меняется.
– Иди сюда, баляба! – рявкнула Матрёна на Асю. И, конечно же, была неправа. Не стоит никого называть рохлей и разиней при незнакомом человеке. Даже заслуженно. – Познакомься! Княгиня Вера Игнатьевна Данзайр!
Вера грозно зыркнула на Матрёну, что смутило Асю ещё больше. Она глупо присела в неловком книксене. Но княгиня открыто и радушно протянула руку и запросто произнесла:
– Вера Данзайр. Хирург. Доктор медицины.
Ася смутилась ещё больше. Но ладошку протянула. Доктор медицины крепко пожала Асину руку, подбодряя:
– Смелее! Вы же сестра милосердия! Не бывает милосердия без силы и смелости!
– Анна Протасова, – представилась Ася.
Княгиня Данзайр показалась ей совсем не такой страшной, как о ней говорили.
– Хохлов у себя?
– Где ж ему быть! Ни врачей, ни кошта! Бьётся из последних сил! Но что он может один?!
Матрёна Ивановна покачала головой и укоризненно посмотрела на Веру. Та рассмеялась. Тогда старшая сестра милосердия прикрикнула на Асю:
– Что стоишь столбом?! Заняться нечем?! – схватила её за рукав и потащила в сторону перевязочной.
Вера посмотрела старшей вслед, радуясь, что есть ещё реперные точки, и Матрёна Ивановна – это уж такой кронштадтский футшток, что просто загляденье! Пока есть такие, миру ничего не страшно. Даже если самой Вере сейчас очень страшно, тревожно, неясно, есть Матрёна с её несгибаемой волей, чёртов стоик, божий стратилат, – и рядом с её благостным ворчанием наполняет покоем. Пусть ненадолго. Отойдёшь – и снова к ней, за калибровкой.