– Мне стыдно ещё и за то, что я позволяла себе ныть, дуться и глупо обиделась на Алексея Фёдоровича, пока один хороший сильный человек не преподал мне урок.
Вера обратилась к Хохлову, довольно потирая руки:
– Ну что, профессор Хохлов! Средств нет. Клиника «Община Святого Георгия» на грани краха. Сплошные проблемы без проблеска решений. Всё, как я люблю!
Она обняла обоих мужчин за плечи простым товарищеским жестом.
– Силы потенцируются единством. Вот что сказал мне этот хороший сильный человек. Кстати, он богат. И щедр.
Хохлов тут же вырвался из-под руки Веры и пошёл закрывать окно.
– Никогда ни у кого Хохлов не просил!
– Вам и не надо. Я попрошу.
– Ты?!
От изумления Хохлов уронил книги, стопками громоздящиеся на подоконнике.
– Давно надо разобрать эту кучу!.. И как же ты, позволь узнать, обуяешь свою фанаберию?!
– Ох, профессор! Никогда я не была ни спесивой, ни чванливой! Это всё ваша горячность!
– Ну да, старик Хохлов – горяч, а ты, значит, лёд! Ха-ха!
– Не буду с вами спорить. Но если я раздобуду средства на нужды клиники, вы примете на работу моего протеже.
– И кого же? И кем?
– Безногого. Санитаром.
Кротость, с которой это было сказано, была мощнее язвительности старика Вольтера.
– Пф! Понятно!
Хохлов махнул рукой и сел за стол.
– Как же я сразу не понял, что речь идёт о чудесах. Ты – просишь. Просишь денег! Ты! А безногий будет работать санитаром.
– То есть пятью хлебами верующих окормить – это не чудеса! – хмыкнула Вера.
– Видал?! – Хохлов обратился к Кравченко. – Богохульствует! Это у неё как у нормальных людей – молитва. Она без богохульства ни к чему не приступает.
Кравченко улыбнулся.
– Кстати, могу приступать.
– Когда? Чем скорее, тем лучше, Вера Игнатьевна. Мы на разрыв…
Княгиня подошла к шкафу и стянула с вешалки один из халатов Алексея Фёдоровича, накрахмаленный так, что стоял колоколом.
– Как только это сооружение надену, так и приступлю!
– Вот как с ней?! – взвился профессор, взывая к Кравченко. – Она же упёртее говнаря Прохора Ивановича, но тот хоть дубина, что с него спросу, лишь бы своё дело делал!
– А я чьё буду?! – и княгиня Данзайр невинно посмотрела на Хохлова.
Кравченко понял, чего клинике не хватало. Ей не хватало Веры.
А Вере не хватало умения просить. Но просить она не собиралась. Она собиралась сделать предложение. Это не моление, но мена.
Но чтобы отворили, надо постучать.
Вечером княгиня, ещё более элегантная и стильная, чем она являлась к полицмейстеру, стояла у дверей особняка Белозерских. Вдох-выдох… Она рассмеялась. Вот уж действительно, надо чтобы вокруг война, а в миру нам нескладно. Задумано же наоборот!