– Вы прекрасны, Ася! – он бросился к ней и принялся целовать руки. – Простите меня ещё раз, я остолоп!
– Перестаньте, Александр Николаевич! Вы не обязаны знать, где и как я живу. Алексей Фёдорович сам предложил мне жить при клинике. Это удобно. Я экономлю на квартире. И получаю два жалованья сестры милосердия, потому что фактически круглосуточно нахожусь в госпитале. Профессор мне помогает, я очень ему благодарна. Мне было непросто…
– Анна Львовна, если вам нужны деньги, вы только извольте мне приказать, и я…
– Да вы что! – перебила Ася, изрядно напуганная горячностью Александра Николаевича. – Мне всего хватает! Непросто – это лишь фигура речи. И стол у нас в клинике отменный!
– Я не в том смысле, что… я… – он сам растерялся. – Позвольте предложить вам руку!
Они пошли по аллее, и оба чувствовали себя не в своей тарелке. Они оба были неопытны в элементарном. В том, что дети и подростки проходят в соответствующем возрасте первых влюблённостей при общении со сверстниками на летних дачах, на садовых скамейках, на мостках. Не было прекрасной школы детского кокетства и юношеского флирта. Сашина мать умерла родами, он был слишком богат и воспитан мужчинами – и потому не знал женщин, физиология не в счёт. Ася была круглой сиротой, воспитанной в приюте для девочек исключительно женщинами – и потому не знала мужчин, знание сестрой милосердия их структурно-анатомических особенностей не в счёт. В каком-то смысле они были куда более покалеченными, нежели Георгий Буланов. С той разницей, что у него ноги не отрастут никогда. Молодые люди имели все шансы развить в себе чувственность. Равно как и все шансы пойти другим путём и остаться эмоциональными инвалидами.
Разговор не вязался. Александра Николаевича носило от эмпирея до пояса Джудекка, и он сам себя-то поймать не мог, какое уж на Асю тратиться! Анна Львовна же более всего переживала о том, что наряд её плох, вопиюще небогат, а её попытки как-то улучшить его до соответствия моменту привели к полному фиаско. И сейчас уже никак не избавиться от безвкусной дешёвой броши. То есть снять её – несколько мгновений, но учитывая, что это мгновения стыда и неловкости, они растянутся в вечность.
– Вы какой ресторан предпочитаете? – спросил Белозерский.
Ася от ужаса забыла все слова, абсолютно все, куда уж там подходящие к случаю. Сколько раз проигрывая в воображении подобную сцену, где милый Саша именно так и спрашивал, она, искренне смеясь, отвечала просто и без малейшего смущения: «Я ни разу в жизни в ресторанах не была. Так что на ваш вкус, Александр Николаевич!» А сейчас у неё взмокли ладони, лишив возможности быть искренней и непосредственной.