– Вас как зовут?
– Зотов я. Николай.
– А мальчика вашего?
– Петенька.
– Вы вот что, Николай Зотов, идите домой. Бабу свою… в смысле супругу, успокойте. Вам скоро вставать по гудку. А завтра вечером приходите.
Этот красивый молодой человек в белом халате говорил так уверенно и спокойно, что Николаю Зотову вдруг перестало быть страшно. Переживания не ушли, но страха не стало. Что-то в манере врача было такое, что сработало как добрая чарка после покоса. Есть общая тревога о погоде, природе, но вот сегодня и сейчас сделано всё, что возможно.
Александр Николаевич ни за что бы не поверил, что оказал на отца смертельно больного мальчика такой терапевтический эффект. Когда он пытался осознанно проникнуть в методики Шломо Фройда, получалась полная ерунда. А вот когда он был самим собой – он успокаивал людей. Он был интуитивно чувственным человеком, и медицину, в отличие от дисциплины «отношение между полами», знал хорошо.
В сочетании с укусом бродячего пса менингеальные симптомы и водобоязнь, а равно судороги в ответ на звуковые и световые раздражители – безмолвно и окончательно подписывали крохе приговор: бешенство.
Отправив отца восвояси, Белозерский шёл по коридору, прижимая к себе маленького Петю Зотова, красивого, как открыточный херувим. Он шёл в прозекторскую, в морг, в место смерти. Только там сейчас было место надежды. Один шанс на миллион.
Никаких разрешений, никаких консилиумов. Ему однозначно запретят использовать этот шанс. И лишат лекарского звания. Не отмашешься тем, что мальчишке всё равно умирать. Он и не собирался оправдываться. В его голове окончательно оформилось всё. Он точно знал путь. Он шёл туда, где смерть ликует, помогая жизни.
Чтобы Петя Зотов выжил, Александр Николаевич Белозерский должен был его убить.
Если бы тем вечером Александр Николаевич привёл Асю в «Палкин», он мог бы встретить там Концевича в занимательной компании. И среди прочих лиц – невысокого лысоватого мужчину лет тридцати пяти, с острыми умными глазами и небольшой бородкой. А случись у них беседа, Белозерский узнал бы, что в настоящее время сей персонаж проживал на даче «Ваза» в финском Куоккала, но часто приезжал в Петербург по нелегальному паспорту.
Владимир Ульянов, так же как и княгиня Данзайр, был поднадзорным. Но, в отличие от неё, не отмечался, предпочитая скрываться. Если можно назвать сокрытием регулярное посещение ресторанов и прочих людных заведений. Сатрапы спустя рукава относились к своим сатрапским обязанностям, не считая мелкую сошку реальной угрозой. Какой невидный господинчик! Кто пойдёт за откровенно агрессивной партией с её нелепыми лозунгами? Другое дело – кадеты, шибко грамотные и взвешенные господа, действующие исключительно в рамках закона. Эсдэков всегда прищучить можно. Сажали. И ещё посадим! Есть за что – от мелкого хулиганства до террора. А вот за конституционными демократами глаз да глаз нужен. Те опасней откровенного криминала. Благородством и опасней. Глядь, и протянут свою ересь, развалят империю!