Ночью на посту у маленького Петруши Зотова несла бдение Анна Львовна. Она ещё немножко приняла капелек. Но только потому, что осознавала ответственность и боялась не справиться. И совсем чуть-чуть. Она понимала, что это нехорошо и вызывает нездоровую привязанность, последствия которой она не раз наблюдала. Сестра милосердия ни в коем случае не сотворит подобного с собой. Это была всего лишь необходимая мера при исполнении столь ответственного задания. Капельки в крохотных дозах всего-навсего поддерживают в форме. Она даже не желала называть вещество по его бесовскому имени. «Капельки» – звучало неопасно.
Ася закончила туалет херувима, укрыла его тельце чистой простынёй. Посмотрела на него с тревогой. Затем сняла толстый тёплый халат (под кожухом Анна Львовна утопала) и набросила на Петрушу. Поступок глупый и нелогичный. Малыша не требовалось согревать. Напротив, все мероприятия были направлены на гипотермию, которой халат не мог ни помешать, ни помочь. Это было нелепое абсурдное действие, вызванное ментальной и эмоциональной незрелостью Анны Львовны и спровоцированное «капельками». Ася понимала, осознавала, смотрела на себя со стороны строго, холодно и объективно, но ничего поделать с собой не могла. Погладила Петрушу по льняным кудрям, приговаривая от души:
– Тебя дома ждут мама и папа. Это так славно, когда кто-то ждёт. Это счастье. Ты обязан выжить. Я выросла в сиротском приюте. И хотя меня никто не ждал – я выжила.
Малыш открыл глаза. От ужаса Ася отскочила к двери подсобки мертвецкой, где уже стоял Порудоминский. Петруша улыбнулся ему и механически произнёс с интонациями господина студента:
– Однажды Купидона ужалила пчела за то, что покушался из улья мёд унесть.
После чего закрыл глаза. Анна Львовна рухнула в обморок.
– Я знал! – издал торжествующий клич Порудоминский. Он подскочил к Петруше. Выслушал сердечные тоны. Изучил рефлексы. Ни на мгновение не озаботившись Анной Львовной, быстро пришедшей в себя самостоятельно и поинтересовавшейся:
– Что вы знали?
– Что наш мозг всё слышит, всё воспринимает, всё впитывает! Даже когда не слышим, не воспринимаем, не впитываем мы!.. Он всё ещё в парабиозе, судя по реакциям тела. Но мозг – жив! И значит, быть живу телу! Анна Львовна, немедленно сюда Веру Игнатьевну!
Сестра милосердия подумала, что в такой ситуации немного «капелек» – это всего лишь средство взбодриться. Вроде чая. Или кофе. Или табака. Или «казёнки». Указанные стимулирующие вещества считаются безвредными, и все вокруг смолят папиросы. В отличие от неё, на дух не переносящей запаха курева. А «капельки», или же раствор для внутривенного введения, или же – она готова признать целесообразность данного пути введения в организм столь оживляющей субстанции, – курение опиума считается странным излишеством, отклонением от нормы. Кто вообще смеет хоть как-то трактовать норму?! В особенности люди, укладывающие ни живого ни мёртвого ребёнка на лёд и вводящие ему жидкости от умерших и холодные растворы!