– Финист – Ясный Сокол тогда уж, птица-воин! – заметила Вера.
– Феномен! – воскликнул Белозерский.
Казалось, Александр Николаевич действительно парил. Когда он начинал опасное предприятие, им не двигало, признаться честно, желание спасти жизнь малыша. По крайней мере, не в первую очередь. Но когда ему сообщили, что Петруша пришёл в себя, оставшись собой! Не просто тело живо, но и сознание, дух!.. Александр испытал откровение. Ещё одно. Вероятно, не последнее, как и обещал профессор. Но это задержалось в нём дольше прежнего. Пересказать откровение просто: спас жизнь. Передать на словах невозможно. Но тело Белозерского, дух его транслировали пережитое откровение в мир. Вера любовалась им. Ничего не может быть прекрасней Человека Одухотворённого.
– Я не маленький, сам могу! Костя, отдай ложку!
– Я не говорил! Не говорил, как меня зовут! Меня называли – и он слышал, запомнил!
– Не пугай мальца! – притопнула Матрёна на Порудоминского.
– Я не из пугливых! – сурово насупившись, перебил купидон, пытавшийся вырвать у студента ложку.
– Ни в коем случае! – старшая сестра милосердия отобрала ложку. – Нашамаешься с отвычки!
Она взяла заботы о малыше на себя. Все удалились, оставив отца и сына в надёжных руках Матрёны Ивановны.
– Поздравляю, Александр Николаевич! Это ваша заслуженная победа! Уверена, не последняя!
В кабинете профессора Вера Игнатьевна пожала руку ординатору Белозерскому. Все по очереди поступили так же. Он благодарил, уверяя, что самостоятельно не справился бы. Даже Концевич нашёл тёплые слова. Царила атмосфера удачи, жизнелюбия и того чувства, что в нейрофизиологии называется апперцепцией[31]. Все начали аплодировать Белозерскому. В кабинет вошёл профессор Хохлов, присоединившийся к аплодисментам. Тут все начали аплодировать ему. А когда Матрёна Ивановна завела в кабинет оробевшего папашу Зотова, на руках у которого сидел Петруша, обхватив отцову шею ручками, – аплодисменты перешли в овацию, благо молодых мужчин было много, руки у них были сильные. Да и слабые женщины в клинической медицине не приживаются.
Алексей Фёдорович жестом оборвал шумное выражение чувств.
– Коллеги! Вера Игнатьевна показала себя мудрым и смелым руководителем, разрешив Александру Николаевичу рискованный эксперимент. Разрешив и поддержав! Счастье учителя – когда ученики перерастают его. Скажу вам как на духу, я бы не решился. И мы бы наблюдали совсем другую картину, – профессор кивнул на Зотовых. – Куда более печальную. Я ещё раз, теперь во всеуслышание и официально, объявляю, что передаю бразды правления клиникой «Община Святого Георгия» Вере Игнатьевне Данзайр, доктору медицины. Ухожу на преподавательскую работу.