– Извольте-позвольте! Ох, оставьте уже!
Бесцеремонно отодвинув Василия, Хохлов понёсся наверх, перепрыгивая через две ступени. Будь это не профессор, давно известный в семействе, Василий Андреевич немедля кинулся бы за ним и зафиксировал со всем должным почтением, но гнаться эдаким манером за Алексеем Фёдоровичем на виду у прислуги Василий Андреевич не мог себе позволить.
– Брысь! Дел нет?! – рявкнул он на всех.
И вот когда стайка разлетелась, тут уж он припустил следом за профессором, беря и по три ступени сходу. В длинном коридоре они сперва сравнялись, а затем Василий Андреевич вырвался вперёд и со всей возможной в данной ситуации вежливостью выкрикнул:
– В курительную!
Обошёл Алексея Фёдоровича с солидным преимуществом, успел добежать первым и, распахнув двери, торжественно, хотя и с одышкой, объявил:
– Профессор Хохлов Алексей Фёдорович изволили… с поздним визитом!
Никто бы не смог заподозрить Василия в укоризне.
Старший Белозерский головы не повернул. Он пребывал в благостном расположении духа, в беспредметной мечтательности, какая бывает в детстве после славно проведенного дня на речке, в лесу, на природе – в общем, когда весь день все были счастливы, и ничем не омрачённым вечером дитя ложится в постель и просит нянюшку и боженьку, чтобы так было всегда. Но поскольку он был не дитя, то попросту расположился в кресле у камина, вытянув длинные ноги, с бокалом коньяка и, попыхивая отменной сигарой, созерцал огонь. Да, он действительно был способен сам подкинуть дров. И Василий Андреевич сообразил, что сейчас не тот момент, чтобы пенять хозяину.
– Где она?
Профессора явно заклинило на неразрешённом уравнении. Николай Александрович, не уточняя, ибо кого же любой нынче может искать, кроме неё! – с лёгким сожалением, в котором счастья и мечтания было куда больше сетования, ответил:
– Ушла!
И, обратив взор на Хохлова, он с детской страстью ожидания обещанного чуда, по-товарищески свободно уверил:
– Но обещала захаживать запросто!
Обессиленный Хохлов резко сник и, еле дойдя до дивана, упал именно на то место, где минутами прежде сидела Вера, и судорожно всхлипнул, пытаясь подавить рыдания.
– Я старый дурак, Николай Александрович! Я старый беспомощный трусливый дурак!
Белозерский поднялся с кресла, но Василий уже опередил его, поднося профессору бокал коньяку. Николай Александрович, присев рядом, принял бокал у дворецкого и стал поить Алексея Фёдоровича, как маленького.
– Хлебните, мой дорогой! Вот так, славно! Сейчас чуток оправитесь, и мы разыщем княгиню. Я с Мадагаскара сырьё получаю, так чтобы я в Питере человека не нашёл?!