Купец был настойчив и влил в профессора изрядную дозу коньяку. Целебная жидкость легла на нервы и усталость, и Хохлов всё-таки разрыдался на широкой груди Николая Александровича.
Василий Андреевич, отправившийся за закусками, бормотал по дороге со всем сочувствием к Алексею Фёдоровичу:
– Послушаешь – не человек, а зверь! Присмотришься – взбунтовавшийся голубь.
Обернулся он скоро, хозяин уже кое-как унял профессора. Николай Александрович понятия не имел, что в его доме оперировали племянницу Хохлова, и в первое мгновение был этим фраппирован. Но тут же ясно осознал, что был прав, отвалив сыну более чем щедро на обустройство операционной в особняке. Иначе неизвестно, была бы девчонка жива или нет. Не будь незаконной Сашкиной клиники, не встреть он Веру…
Николай Александрович увлекался математикой, в юности жаждал пойти по сей стезе, но семейный бизнес есть семейный бизнес. И математика ему не помеха. Он посещал в своё время лекции Пафнутия Львовича Чебышёва, обожал его работу «О простых числах» и любил себя занять на досуге – в основном в дальних поездках – теорией чисел, теорией вероятности, теорией приближения функций, математическим анализом. Всем тем, что тщится алгеброй гармонию поверить, так что случайности случайными давно не считал.
– Вы закусите, Алексей Фёдорович! Поспите немного. Я сейчас протелефонирую…
– Нет-нет-нет! – с новой страстью возразил Хохлов. – Не надо никому звонить! Вера Игнатьевна – поднадзорная! Только прибыла. Может, ещё не отметилась, где положено. Где там поднадзорные отмечаются?…
Николай Александрович с секунду таращился на Алексея Фёдоровича.
– Милюков соорудил какую-то партию! – разъяснил профессор. – Я не силён! Некогда мне в этом!.. Знаю, что человек неординарный, хотя и в тюрьме сидел. Не понимаю, за что такого в тюрьму можно сочинить?
– Глубокоуважаемый Павел Николаевич всё больше по заграницам, чем по казематам, насколько я знаю! – усмехнулся Белозерский. – И ничего нового он не удумал, девиз на его стяге потёрт, его бы уж давно следовало воплотить. При всём его центризме, в Милюкове очень много концентрированного честолюбия, это для политика славно. На эдаком агар-агаре хороший мармелад можно справить, если без контаминаций!
Хохлов махнул рукой и немедленно взял кусок сыра с тарелки, будто для этого и жест. Устал он от безнадёжной пустой отмашки, но никакой другой жестикуляции так сегодня на ум и не пришло. А чего на ум не пришло, того и телу не прикажешь!
– В гробу я видал всю эту политику. А эта дурында в неё полезла на кой-то!
– Сдаётся мне, Алексей Фёдорович, что после опыта на войне, после отчётов, нелицеприятно отразивших… После того, что я читал в газетах в её адрес…