Я вскинула на нее красные заплаканные глаза. Бабушка на мгновенье смутилась, с ее лица ушло привычное выражение суровости, мелькнула в глазах растерянность.
– Ты же говорила, что не знаешь ничего о нем.
Бабушка поджала губы, медленно тяжело поднимаясь. Пошла в кухню, я посеменила следом. В этот момент мне было все равно на то, что меня могут наказать.
– Бабушка, ты же говорила… Ты знаешь, кто папа?
Она остановилась у окна, спиной ко мне. Всегда такая прямая, уверенная в себе, казалось, она потеряла внутренний стержень, плечи ее устало опустились вниз, я услышала тяжелый вздох.
– Расскажи, – проговорила негромко.
Она повернулась ко мне прежней: непоколебимой скалой уверенности и строгости.
– Твоя мать болтала о нем, – сказала мне, – утверждала, что он иностранец, весь такой из себя… Голубых кровей, интеллигент. Только что может быть хорошего, когда человек обрюхатил молоденькую девчонку и пропал? Вот это я называю потерей облика, Майя. Мало быть хорошим внешне, важно оставаться таким внутри. Мой руки, будем обедать.
Она ушла в свою комнату, и больше в тот день мы не возвращались к этой теме. Кажется, еще пару раз я пыталась расспросить, но дальше полученного в тот раз дело так и не пошло. С годами информация в голове улеглась, записалась на подкорку такой причудливой легендой, а остальное стерлось как незначимое. Только вот было ли оно таким незначимым, как я посчитала тогда?
– Выходит, бабка могла от тебя скрывать информацию об отце, – задумчиво протянул Демид, когда я в некотором волнении передала ему всплывшее воспоминание.
Честно сказать, меня немного колбасило – удивительно, как я могла забыть тот разговор? Конечно, я была ребенком, семь-восемь лет, и бабуля наверняка старалась потом запечатлеть у меня в голове именно тот вариант, что в итоге сохранился, но все равно… Сейчас я была уверена, она знала об отце больше, чем говорила. А это значит…
– Мама или рассказывала о нем, или бабуля знала лично этого человека.
– Второе мне кажется более вероятным. Если я правильно понял из твоего рассказа, она допустила оплошность и от растерянности выдала об отце больше информации, чем стоило.
– Ты имеешь в виду бред про иностранца и аристократа?
Мазуров кивнул.
– В любом случае этих данных слишком мало. Можно попытаться порыться в тех, кто приезжал сюда, хотя двадцать три года слишком большой срок… Посему пока сосредоточимся на матери.
– Каким образом?
– Для начала предлагаю съездить в эти пещеры. Ты там бывала?
– Нет, как-то не было интереса. Да и от города далеко, в том плане, что бабуля меня не отпустила бы за семьдесят километров в компании друзей. Потому в школе я туда не ездила, экскурсии были закрыты, как я уже рассказывала. А потом как-то не до того было.