— Максим, я умираю. Молчи, не перебивай, — он жестом остановил пытающегося возразить Макса. — Мне нужна твоя помощь. Вчера вернулась Марго.
Маргарита, дочь Чайковского, училась где-то за границей, где именно, Макс не уточнял, не надо было. Он внутренне подобрался, как перед прыжком с парашютом, начало нравилось ему все меньше и меньше.
— Она должна заменить меня. Но ты сам понимаешь, это кодло съест девчонку и не подавится. Ей нужна хорошая защита.
— Я помогу Маргарите Игоревне, можете не сомневаться…
— Ты, я слышал, жениться собрался? — перебил его Бетховен. — На студентке своей?
Максим молча кивнул, пытаясь понять, куда клонит старый паук. Раньше тот и так собирался передавать дела ему и Михалю, своему первому помощнику.
— Максим, наступают другие времена. Время дворовой шпаны уходит. Кем ты хочешь быть, тем, кто управляет денежными потоками или тем, кто отщипывает от них, что в руку упадет? Стране нужна элита, новая кровь, если угодно. А среди элиты так не принято, мой дорогой, — он протянул руку к стакану, Макс налил воды, старик кивнул и, закрыв глаза, сделал глоток. — Брак это то, что должно помочь укрепить связи, занять новое положение, подвинуть, в конце концов тех, кто уже засиделся. Что тебе даст твой бесполезный брак?
— Что вы хотите? — Макс старался, чтобы голос его не выдал.
— Я хочу, чтобы ты женился на Марго. Ей не нужен надсмотрщик, Максим, ей нужен муж. Она положила на тебя глаз, не буду скрывать, еще три года назад положила. А теперь вернулась и узнала о твоей свадьбе… — он словно выругался. — Я хочу, чтобы ты полностью заменил меня здесь, Михаль подавится слюной, конечно, но им всем придется принять тебя, как моего зятя, куда денутся. В твоих руках будут мои деньги и мои связи, а авторитет ты себе заработаешь, ты парень талантливый, не чета многим нынешним, — он закашлялся и снова схватился за стакан. У Максима зазвонил телефон. Бетховен махнул: — Ответь!
Звонил Ворон.
— Макс, Лану в посадке нашли. Яременко фотки показал, там вообще…
Максим отбился и поднял глаза, всеми силами стараясь унять дрожь в руках и клокочущий в груди гнев. Зачем было трогать Лану? Что она им сделала?
Чайковский смотрел на него внимательно, словно опять считывал информацию. Он знал. Он все знал. И тут же мозг прострелило: Дина. Лана — всего лишь предупреждение. Максим осторожно откинулся на спинку кресла и впился руками в подлокотники, стараясь их не раздавить.