Заморские купцы называли Сану не только крупным центром коммерции, но и «пристанищем ремесленников», а также «обителью книготорговцев и писцов». Город славился крепко спаянными профессиональными артелями золотых дел мастеров и оружейников, кожевенников и сапожников, изготовителей седел и сбруй, резчиков по камню и кузнецов. Писцы, рассказывали европейские негоцианты, передвигаясь по улочкам города, несли письменные принадлежности, убранные, порой в серебряные футляры, столь же горделиво и величаво, как воины-бедуины свои доспехи и оружие.
Описывая Сану, ’Узал в прошлом, американский миссионер С. Цвемер отзывался об этом городе, с населением в 1893 г. в 50 тыс. человек, как об одном из самых живописных и зеленых мест Аравии. Помимо множества базаров, кварталов артельщиков, 12 общественных бань и госпиталя на 200 коек, был в Сане тогда и так называемый административный район с располагавшимися в нем самыми красивыми и уютными в городе кафе. В некоторых из них, по словам С. Цвемера, имелись даже биллиардные столы. Одной из отличительных особенностей Саны миссионер считал наличие в этом городе множества мечетей и синагог, «числом 48 и 39 соответственно» (36).
С. Цвемер, которого заслуженно причисляют к числу лучших исследователей-портретистов Аравии XIX столетия, посещал Сану дважды, в 1891 и 1893 годах. В его увлекательных заметках об Аравии говорится, что город этот, окруженный мощной защитной стеной, поражал воображение путешественников своими пяти и даже семиэтажными домами, с балконами и окнами, убранными резными деревянными решетками и красочно разрисованными алебастровыми пластинами вместо стекол. В окрестностях города проживало больше 20 тыс. евреев, первые из которых мигрировали в Йемен в глубокой древности, еще до разрушения храма Соломона и вавилонского пленения иудеев. Имелась достаточно многочисленная коммуна греческих купцов. Самое же интересное в Сане, считал С. Цвемер, — это даже не ее роскошные дворцы, окруженные великолепными садами, не величественные развалины древнейших на земле замков-фортов, возведенных на пиках гор, окружающих со всех сторон этот живописный город, а его жители и «колорит повседневной жизни». Здесь, как нигде в другом месте Южной Аравии, утверждал он, — «необыкновенно яркое смешение рас, языков и костюмов» (37).
Красочные зарисовки пятничных торгов на рынках Саны оставил в своих очерках «Эль-Йемен» кинематографист В. Шнейдеров. По базарной площади, куда мы отправились для съемок, делится он воспоминаниями с читателем, бродил «ободранный старик-глашатай», оповещавший о прибытии и отбытии караванов. Его смело можно было бы назвать «живой местной газетой», информировавшей жителей Саны о важнейших событиях в городе. «Под стенами главной городской мечети располагались мастерские шлифовальщиков ценных камней», богатые залежи которых (агата, оникса и халцедона) хранила в своих недрах гора Джабаль Никкум. Отдельными рядами шли «мастерские медников, шорников, портных, матрасников и оружейников». Дальше следовали лавки фруктовщиков, зеленщиков, мясников, старьевщиков и галантерейщиков. В центре базара размещались склады оптовиков, «вершителей судеб базара». Вокруг них — «стойки менял и ростовщиков». В местах торговли сельскохозяйственными продуктами продавали «жареную в масле саранчу», считавшуюся в тех краях «неплохим лакомством», а также «дрова» для очага — «высушенный и спрессованный в круглые лепешки навоз — по копейке за четыре штуки». Парами расхаживали по базару полицейские, украшенные «медными бляхами» с выбитой на них надписью «Канун» («Закон») (37*).