войска, мне вовсе не хотелось возвращаться вместе с флотом в Голландию, ибо там сразу же всплыло бы наружу, что все мои рассказы — будто меня послали из Гааги как соглядатая в Тьерра-Фирме — были ложью, и ничего хорошего мне ожидать не приходилось; пораскинув умом, я еще раньше решйл сбежать в первом же порту Франции или Англии, где станет на якорь наша эскадра; так что ваша милость легко догадается, сколь кстати пришлось предложение Дика и каким горячим согласием я ответил на его слова.
Было совершенно очевидно, что даже самые преданные Баодайно моряки испытали глубокое разочарование, узнав, что им предстоит воротиться на родину с пустыми руками после столь долгих плаваний и мытарств. И в этой первой и решающей нашей беседе с Диком он мне поведал, что впервые оказался в Индиях, служа во флоте Паулуса ван Каердена; судно их, однако, потерпело крушение, ему же удалось спастись вплавь, хотя прочие члены команды сочли его погибшим; с той поры Дик уже двадцать лет плавает по этим морям, побывал работорговцем, контрабандистом, пиратом и флибустьером; но вот два года тому назад он нанялся к Баодайно на острове Эспаньоле, который, как вашей милости известно, со стороны западной малонаселен и изобилует стадами коров и диких свиней, будучи надежно огражден от флибустьеров и всяких прочих пиратов, обосновавшихся па острове Тортуге. Поскольку Дик знал эти морские пути как свои пять пальцев, Баодайно пожаловал ему чин сержанта и назначил лоцманом, дав под начало то самое сторожевое суденышко; Дик был весьма доволен, ибо о ту пору оказался в этих пустынных местах в бедственном положении, без бланки в кармане, проиграв в карты барку, груженную кожами, табаком и чернильным деревом, которую он собирался повести в Англию, чтобы там продать свой товар, а далее отправиться к берегам Африки охотиться за неграми для торговли ими в Индиях, как то заведено у многих голландских, английских и французских пиратов — они то занимаются обычной куплей-продажей, то нападают на корабли или же на хутора испанцев, поселившихся на этих островах. Одним словом, коли вся наша команда согласится единодушно, Дик прикажет перво-наперво запастись на Эспаньоле свиньями да коровами, чтобы наготовить солонины, загрузить яхту шкурами и затем продать ее вместе с товаром англичанам или французам, чтобы при-
обрести судно побольше, на котором не зазорно будет водрузить пиратский флаг. Договорившись со мною, Дик созвал всю команду, двенадцать человек, и объявил о своем замысле, расписав все в подробностях; однако пятеро высказались против, и один из них с большой горячностью заявил, что лучше умрет, чем станет дезертиром; не успел он завершить свою речь, как один парень из наших сторонников вонзил ему нож в спину. Остальные четверо несогласных волей-неволей подчинились; итак, мы устремились в открытое море, подальше от берега, держа курс на запад, но через шесть дней, невдалеке от побережья Ямайки, нашу яхту обстреляли пушки испанского галеона; правда, нам удалось остаться на плаву, но в корме была пробита брешь, и для починки судна было решено стать на якорь у острова Сан-Кристобаль ’, населенном, как вашей милости известно, несколькими тысячами англичан, ведущих оживленную торговлю с пиратами, контрабандистами и работорговцами; подойдя к упомянутому острову, мы встретили стоявшего там на якоре фламандца Яна Гоеса, капитана урки, превосходно вооруженной, однако тихоходной и неповоротливой,— наше суденышко пришлось бы ему как нельзя кстати для сторожевой службы, и он предложил помощь в его починке, дабы потом мы присоединились к нему и к его команде.