– Я так мечтала, чтобы у меня был брат, чтобы он защищал меня от нападок других детей! – говорит она. – Но у дядюшки не было своих детей… После смерти дочери во младенчестве они так и не решились… снова. Моя мама умерла, когда мне был всего год, а отца я не знала. Видимо, никто не знал. Иначе почему я росла у дядюшки?
– У меня был старший брат, – усмехаюсь. – И смею тебя уверить, иногда быть младшим – это не то, что мы себе представляем. Мой брат Тихомир был занозой в заднице, вечно искал приключения. Едва я начал ходить, приходилось вечно спасать и выручать его из разных бед. Вытаскивать из драк. Я рано повзрослел, потому что Тихомир не давал спуску.
– А сейчас? Что-то изменилось? – с улыбкой спрашивает девушка.
Я застываю.
– Да, Севиндж. Всё изменилось. Тихомир погиб в двадцать три года. Его… убили на войне. – приглушённо говорю ей.
Девушка меняется в лице. Она ничего не говорит. В чувстве такта ей нет равных во всём мире. Она просто обнимает меня. Поднимается на цыпочках. Кладёт острый подбородок на плечо. Прижимается щекой к моей. Чувствую, как сильно бьется её сердце. Как оно болит за меня. Чувствую, как по её лицу струятся молчаливые слёзы. Она оплакивает моего брата. Чужого человека. Незнакомца.
Она оплакивает мою потерю. Потому что… она хороший, светлый человек. Который умеет любить. Потому что она любит.
Потому что она любит меня.
***
В день её рождения у меня по планам обход. Я мог бы пойти в другой раз, но она упрямо молчит и не признаётся. Не могу же я сказать, что знаю. Знаю о ней куда больше, чем она успела мне рассказать.
Знаю, что это некрасиво. Но я пытаюсь обезопасить её. Пока мы здесь, в Москве кипит работа. Мои друзья поднимут всё, что смогут, и я найду её обидчиков.
Ей не придётся оглядываться по сторонам. Даже если меня больше не будет рядом.
Ранним утром я выскальзываю из тёплой кровати и ухожу в лес. Время идёт к весне. Это чувствуется в удлиняющихся световых днях. В опадающих сугробах. В проталинах на полянах и тропинках. В пении птиц. Солнечный воздух пахнет весною.
В девятом секторе натыкаюсь на тушу молодого волка. Опускаюсь на корточки и внимательно осматриваю. Подстрелили. Максимум два дня назад. На снегу остался кровавый след – зверь сумел уйти с места засады браконьеров.
Иду по звериным следам. Километра через четыре натыкаюсь на залитую солнцем поляну. Здесь весна уже вовсю отвоевала у зимы время. Среди сухой прошлогодней травы по полянке разбросаны яркими синими мазками цветочки. Подснежники.
Осматриваюсь вокруг. Нахожу, откуда тянется след, и иду дальше. Ещё километра полтора. Вижу брызги крови под деревьями. Здесь зверь столкнулся с человеком.