Была в тот день и приятная неожиданность. Один из давних друзей маэстро Ланжевена и Елены — импресарио Дарьяльский, импозантного вида пожилой мужчина из первых русских эмигрантов, привез свежий номер московской газеты со статьей Никоса Ставридиса.
— Встречал в аэропорту артистическую группу из Москвы и, как всегда, спросил, не захватил кто утренние номера газет. Вот и натолкнулся на эту статью Никоса о Ленине, — объяснил русский, несколько лет назад организовавший в Париже и других городах вечера греческой песни с участием Елены Киприанис и Никоса Ставридиса.
Дарьяльский развернул московскую газету и начал читать, сразу переводя на французский. Окончив чтение, он предложил всем отправиться в музей-квартиру Ленина на улице Мари Роз.
Это было так неожиданно, что Елена замешкалась с ответом.
— Это же великолепно! — первым отозвался мистер Джекобс. — Особенно после отличной статьи моего старого друга Никоса.
Арифа и Сильвана согласно закивали, даже зааплодировали словам англичанина.
— Никос очень обрадуется, когда узнает об этом, — произнесла, волнуясь, Елена и обняла Лулу, которая опять поднесла платок к глазам.
В музее-квартире на улице Мари Роз их встретила старая француженка, которая еще девочкой-школьницей видела много раз Владимира Ильича и Надежду Константиновну. Пожилая женщина много интересного рассказала о жизни Ленина. Лулу тихо, очень смущаясь, спросила, не бывал Ленин, случаем, в Греции? На что француженка громко, чтобы все слышали, ответила:
— Нет, милая девушка, в Греции ему быть не привелось, но влияние Ленина на вашей родине так же огромно, как и на моей. Я слышала о позорном перевороте в Греции. О, если бы я могла, то стреляла бы в тех, кто покушается на светлую мысль Ленина, на свободу и равноправие. Мерси, милая девушка, за ваше вчерашнее пение. Желаю вам скорейшего возвращения на родину, желаю победить в вашей справедливой борьбе. У бойцов интернациональных бригад, сражавшихся с фашизмом в Испании, была клятва «Но пасаран!». Не знаю, как звучит это на вашем языке, но скажем и греческой военной хунте решительное «Но пасаран!».
Лулу подбежала, обняла француженку, которая не могла сдержать слезы.
Дома их ждала радостная весть. Когда машина затормозила у порога особняка, к ним бросился привратник Жак. Он протянул листочек бумаги Елене, которая сидела за рулем. Один из греков-эмигрантов, который жил у своей дочери, вышедшей замуж за французского коммуниста-журналиста, писал Елене Киприанис, что его друзья в Афинах слушали вчера передачу тайной радиостанции, в которой выступал Никос Ставридис. Елена несколько раз перечитала записку и круто развернула машину.