Коцарис сделал тщетное усилие приподняться, чтобы лучше разглядеть лицо гостя. Мистер Джекобс положил руку на его плечо, радостно воскликнул:
— Значит, узнал старого вояку и байрониста?
Впервые Алексис увидел на глазах Коцариса слезы. Железный Василис, мужественный человек, без стона и ропота переносивший боль и страдания вечно прикованного к постели, плакал. Плакал от неожиданной встречи со старым другом так далеко от родной Греции. Мистер Джекобс тоже загрустил, поднес платок к глазам…
— Друзья мои, дорогие греческие братья и сестры, — торжественно начал он. — Давайте в этот незабываемый день поклянемся, что будем решительно бороться против новых тиранов и врагов Греции. Вспомните строки Байрона, я прочту их на греческом языке:
О, Греция, восстань!
Сиянье древней славы
Борцов зовет на брань,
На подвиг величавый.
Пусть доблестные тени
Героев и вождей
Увидят возрожденье
Эллады прежних дней!
В наступившей тишине все посмотрели на Василиса Коцариса. Он лежал с закрытыми глазами, будто все силы покинули его, и тихо шептал:
— Я это слышал… слышал тогда, когда были вместе. Опять вместе. Так не страшно… совсем не страшно. Спасибо тебе, друг, спасибо всем. Будем жить, будем бороться…
НАЧАЛО БОЛЬШОЙ ПРОВОКАЦИИ
Сказать-то сказал Ясон Пацакис полковнику, что заставит замолчать «писклявого комара», но как это сделать? Для этого надо было призвать на помощь весь свой опыт и нюх ищейки, чтобы быстро разработать план уничтожения радиостанции и этих горлопанов. То, что станция не в самих Афинах, а за ее пределами — в этом сомнения не было. И хотя территория Греции небольшая, да и передачи велись из одной ее половины — Аттики, но как определить точно, где радиостанция: в горах или на море, в лабиринтах древних развалин или в обыкновенном доме? Пеленгаторы засекли две точки, но ни в пещере, ни в лесу обнаружить радистов не удалось. Время шло, станция опять могла выйти в эфир, и тогда неизвестно, как этот выскочка-полковник доложит новоиспеченному премьеру о шефе тайной полиции, который, дескать, обнаружил свою несостоятельность. Нет, этого Пацакис допустить не мог, зная коварство узурпаторов власти, которые не щадят даже своих ближайших единомышленников. По этому надо было думать и, главное, действовать, доказать свою преданность новым хозяевам.
Ясон Пацакис стоял около большой карты Аттики и мучительно размышлял, стараясь мысленно представить, маршрут радиостанции. То, что Ставридисы в день переворота находились в Салониках, — в этом он был уверен, как и в том, что они, во всяком случае Никос Ставридис, там не остались. До какого же места мог добраться певец ко времени выхода в эфир этой проклятой станции? Вот что заботило хозяина кабинета. Вошел дежурный помощник и молча протянул лист бумаги с донесением агента о том, что один молодой афинянин может навести на след радиостанции. Пацакис даже дернулся, словно собрался куда-то бежать, еще раз прочитал, текст и взревел: