— Он был один на дороге, а колокол звонил так, словно приближалось войско! Он не получит Дьямон.
— Что колокол? Никто толком не знает, когда и как он должен звонить! Он приветствовал Кана! Этого довольно.
Старший эрг вскочил и, всё же поклонившись владетельнице — воспитание никуда не денешь! — выскочил дверь. Сын последовал за ним, но с меньшим пылом.
Юна позвонила, тучный секретарь тут же вошёл.
— Распорядись, Туюр, чтобы за ними наблюдали, — велела она. — Мне докладывай…
И тут колокол опять зазвонил.
Колокол зазвонил. Медленно, каждый его звук катился по крепости и не успевал истаять, когда начинался следующий. Юна замерла, считая удары.
После седьмого колокол затих. И что такое на этот раз?..
Эрг сказал, что для Сайгура Кана колокол звонил, словно приближалось войско. Но это не так. Когда к замку подошли отряды Мортага, колокол ударил три раза, а потом, вскоре, ещё несколько раз по три. И нигде в хрониках Дьямона, которые велись уже лет пятьсот, не было написано, что колокол когда-то выдавал вот такой долгий непрерывный звон. Теперь — семь раз, и тоже непонятно. А хотелось бы понимать, увидеть в этом знак, подсказку. Но нет, вновь была только загадка. Намёк на то, что нечто происходило тут впервые?
Крепость стояла на этой горе уже тысячу лет. Рядом — дорога, которой тоже тысяча лет, а может, и больше. Колокол, если верить записям, подарила владетелям Дьямона прародительница из Древних, то есть ему тоже тысяча лет или вроде того. Не может здесь случиться такого, чего до сих пор не случалось…
Разве что кандрийцы ещё не владели Дьямоном. Пожалуй, так и есть — не владели. И эти семь ударов казались спокойными, как подтверждение некоего факта.
Юна встретилась взглядом с секретарём Туюром. Этот тоже был озадачен, и преданно смотрел на неё, ожидая.
— Передай, чтобы открыли ворота, — сказала она.
А сама переходами прошла к Челле. Падчерица продолжала свою шалость — так и не умылась, и не сменила платье. Сидела со служанками, они вместе сматывали недавно покрашенную шерсть, и мелкие серые и зелёные шерстинки теперь припылили черно-серебряный шелк её одеяния. Юна махнула рукой, отсылая служанок. Подняла упавший клубок, покрутила его на ладони.
— Сердишься на меня? — первой заговорила Челла.
Смотрела она без малейшего раскаяния — напротив.
— Не сержусь, с какой стати? — пожала плечами Юна. — Тем радостней ему будет увидеть тебя настоящую. Но зачем?!
— Ему всё равно придётся на мне жениться, какой бы я ни была уродиной.
— Да, и в этом все дело, — Юна кивнула. — Ты его получишь. Он просто женится на тебе… так же легко, как стреножит лошадь. Он привык, что женщин не стоит добиваться, они сами его хотят, прихорашиваются и вовсю крутят юбками. Зачем добиваться какую-то одну, если выбор велик?