Понимая это, Ранк мог сделать большой шаг за пределы познаний Фрейда. Фрейд считал, что моральная зависимость современного человека от другого человека является результатом Эдипова комплекса. Но Ранк видел, что это был результат продолжения проекта causa-sui, отрицания сотворённости. Поскольку теперь не было никакой религиозной космологии, в которую можно было бы вписать такое отрицание, человек ухватился за партнёра. Человек перешёл к «Вы>40», когда умерло мировоззрение великого религиозного сообщества, нахожящегося под надзором Бога. Таким образом, зависимость современного человека от любовного партнёра является результатом утраты духовной идеологии, так же как и его зависимость от родителей или психотерапевта. Ему всё равно нужен кто-то, какая-то «индивидуальная идеология обоснования», чтобы заменить приходящие в упадок «коллективные идеологии». [8] Сексуальность, которую Фрейд считал сердцевиной Эдипова комплекса, теперь понимается как то, чем она является на самом деле: ещё одним поворотом и углом в процессе нащупывания человеком смысла своей жизни. Если у вас нет Бога на небесах, невидимого измерения, которое определяет видимое, тогда вы берёте то, что ближе всего под рукой, и решаете свои проблемы с помощью этого.
Как мы знаем из собственного опыта, этот метод даёт значимые и реальные преимущества. Некто угнетён бременем собственной жизни? Пусть возложит это бремя к ногам своего обожествлённого партнера. Самосознание слишком болезненно? Тяготит ощущение отделённой индивидуальности, мучительные попытки придать хоть какое-то значение жизни, себе самому и так далее? Можно растворить всё это в эмоциональной уступке своему партнеру, забыть себя в сексуальном экстазе и при этом чудесно оживиться в этом опыте. Кто-то отягощён чувством вины за своё тело? Обузой его животного происхождения, которое преследует и отравляет победу над разложением и смертью? Но именно для этого и существуют комфортные сексуальные отношения: в сексе тело и мысль о теле более не разделены; тело больше не является чем-то, что мы считаем инородным для себя. Пока партнёр полностью принимает его таким, какое оно есть, наше самосознание не включается; оно сливается с этим телом, с сознанием и телом нашего партнера. Четыре фрагмента существования сливаются в цельное единство, и вещи перестают быть разрозненными и гротескными: всё является «естественным», функциональным, выраженным так, как должно быть - и поэтому всё для нас успокоено и оправдано. Более того, даже чувство вины покидает нас, когда тело находит своё естественное применение в производстве ребёнка. Затем сама природа провозглашает невиновность человека: насколько уместно, что человек обладает телом, ведь в сущности, он - животное для воспроизводства. [9]