Маслоу использовал подходящий термин для этого уклонения от роста, этого страха использовать всю полноту своих возможностей. Он назвал это «Синдромом Ионы». Он понимал этот синдром как уклонение от полноты яркости жизни:
“Мы просто недостаточно сильны, чтобы выносить больше! Это слишком взбалтывает и утомляет. Так часто люди в… экстатических моментах говорят: «Это уже слишком» или «Я не могу этого вынести», или «Я могу умереть»… Исступленное счастье нельзя переносить длительное время. Наши организмы слишком слабы для больших доз величия…
Таким образом, Синдром Ионы, с этой точки зрения, является «частично оправданным страхом быть разорванным на части, разбитым и уничтоженным, потерять контроль, даже быть убитым этим опытом». И результатом этого синдрома является то, что можно ожидать от слабого организма — полное сокращение интенсивности жизни.
Для некоторых людей это уклонение от собственного роста, установление низких уровней стремления, страх делать то, что можно было бы сделать, добровольное самоуничижение, псевдо-глупость, ложное смирение — это фактически защита от грандиозности…
Все сводится к простому отсутствию силы для того, чтобы выдержать превосходство, открыть себя всей полноте опыта. Эта идея была высоко оценена Уильямом Джеймсом и совсем недавно была развита в феноменологических терминах в классической работе Рудольфа Отто. Отто говорил об ужасе перед миром, о подавляющем чувстве благоговения, удивления и страха перед лицом творения — чудом этого является mysterium tremendum et fascinosum /внушающая благоговейный ужас и непреодолимая тайна/ каждой конкретной вещи, тайной того факта, что вещи существуют в принципе.
Что Отто сделал, так это описал естественное чувство неполноценности человека перед лицом огромной трансцендентности творения; его настоящее чувство сотворенности перед сокрушительным и противоречивым чудом фатальности Бытия. Теперь мы понимаем, как феноменология религиозного опыта связана с психологией — прямо в точке проблемы храбрости.
Можно сказать, что ребенок — это «натуральный» трус: у него не может быть сил противостоять террору творения.
Мир, как он есть, созданный из пустоты, вещи, какие они есть или какими они быть не могут. Осознание всех этих вещей слишком сложно для нас, чтобы мы могли вынести это. Или, лучше сказать: они были бы слишком велики для нас, чтобы справиться, без падения в обморок, дрожания, словно осиный лист, пребывания в трансе в ответ на движение, цвета и запахи мира.
Я говорю «были бы», поскольку большинство из нас, к тому времени, когда мы покидаем период детства, подавляет собственное видение первичного чуда творения. Мы закрываем его, изменяем, и благодаря этому больше не воспринимаем мир, как необработанный опыт.