Вся его основная идея теперь приобретает предельную ясность, как только краеугольный камень веры закладывается в структуру его мысли. Мы можем понять, почему же тревога является «возможностью свободы», поскольку тревога разрушает «все конечные цели», и посему «человек, который воспитан возможностью, воспитан в соответствии со своей бесконечностью».>46 Возможность ведёт в никуда, если она не ведёт к вере. Это промежуточная стадия между культурным условным рефлексом, ложью личности, и раскрытием бесконечности, которую можно достичь через веру. Но без прыжка в веру эта новая беспомощность осыпающихся доспехов личности ввергнет человека во всепоглощающий ужас. Значит, человек будет жить без своего доспеха незащищённым, уязвимым к одиночеству и бессилию, постоянной тревоге. По словам Кьеркегора:
Теперь страх возможного обрёл в нём свою добычу, пока ему не придётся передать его свободным вере. Ни в каком другом месте он не обретает покоя... тот, кто осуществил обучающий переход возможности в несчастье, потерял всё, как никто ещё не терял в действительности. Но если он всё же не обманул возможности, которая стремилась научить его чему-то, если он не запутал своей болтовнёй страх, который стремился сделать его свободным, он и получает это всё обратно — как никто другой в действительности, пусть даже тот и получит нечто десятикратно; ибо ученик возможности обретает бесконечность.47
Если мы рассмотрим это развитие в рамках нашего обсуждения возможностей героизма, то оно будет выглядеть следующим образом. Человек преодолевает границы только культурного героизма. Он разрушает ложь личности, которая позволяла ему быть героем в повседневной социальной схеме. Тем самым он открывает себя бесконечности, возможности космического героизма, самому служению Богу. Таким образом, его жизнь приобретает высшую ценность вместо просто социальной и культурной, исторической ценности. Он связывает свою тайную внутреннюю сущность, свой подлинный талант, свои глубочайшие чувства уникальности, своё внутреннее стремление с абсолютной значимостью, с самой основой творения. На руинах разрушенной культурной самости проявляется тайна частного, невидимого, внутреннего Я, которое жаждало высшей значимости, космического героизма. Эта невидимая тайна в сердце каждого существа теперь приобретает космическое значение, подтверждая свою связь с невидимой тайной в сердце творения. В этом есть смысл веры. В то же время это смысл слияния психологии и религии, в мысли Кьеркегора. Поистине открытый человек, тот, кто сбросил доспехи своей личности, ключевую ложь своей культурной ограниченности, находится за пределами помощи любой обычной «науки», любого простого социального стандарта в понимании здоровья. Он абсолютно одинок и дрожит на грани забвения - которая в то же время является гранью бесконечности. Дать ему новую поддержку, в которой он нуждается, «смелость отвергнуть страх безо всякого страха… способна лишь вера», - говорит Кьеркегор. Не то, чтобы это было легко для человека или панацеей в случае человеческого состояния - Кьеркегор никогда не был поверхностным. Он дает нам поразительно красивую идею: