у
Доницетти был только один раз…
В Неаполе вскоре Глинка почувствовал себя скверно.
В октябре и ноябре 1831 года он пишет из Неаполя Шевыреву:
Неаполь, несмотря на чудесную красоту местоположения, мне antipatico — отчасти по некоторому сходству с ненавистным мне Петербургом, отчасти потому, что я в нем нахожу мало итальянского… Здесь я снова начинаю погружаться в равнодушие ко всему, даже к прелестям самой природы.
…не знаю почему, но все кажется, что я в Петербурге. Стройный вид чисто окрашенных домов, множество мундиров (к которым глаз мой никак не хочет привыкнуть) сильно напоминают ненавистную для меня северную столицу нашу, где я страдал столько времени. В продолжении моего путешествия я не встречал места, которое бы для меня было противнее Неаполя. Невежество и этикет — вот характеристика здешнего и иностранного общества.
Шевыреву пишет о Глинке из Москвы Мельгунов:
Это славный, чудный малый. Душа его, как полный аккорд, не может жить без созвучий. Как жаль, что вы недолго прожили вместе. Ты был бы ему полезной, надежной опорой. Из немногих строк его ко мне я вижу, что он еще подвержен припадкам хандры, которая может сгубить его пуще болезни. Он, как и все люди, у которых чувство берет верх над всеми другими силами, должен жить чужим умом. Об этом я не раз говорил ему…
В декабре 1831 года в петербургской газете появляется заметка о выходе в свет «Лирического альбома» на 1832 год:
«В сем альбоме… будут помещены многие пьесы для пения и для фортепьяно известных публике наших любителей музыки: графа М. Ю. Виёльгорского, М. И. Глинки… князя В. С. Голицына… Г. Беллини и некоторых других».
Пребывание в Неаполе плохо сказалось на здоровье Глинки. Он решил уехать в Милан. Там ему было гораздо лучше. Расставшись с Ивановым, Глинка возвратился в марте 1832 года в Милан, где прежние знакомые окружили его вниманием. Прохожие, встречая его, останавливались и, как вспоминает Н. Мельгунов, «со всею живостью итальянцев говорили друг другу, сопровождая слова жестами: смотрите, смотрите, вот русский maestro. Действительно, наш maestro был уже народен в Милане; его сочинения играли и пели почти на всех концертах».
Осенью 1832 года Глинка встретился в Милане с Ф. М. Толстым. В серьезных, задушевных беседах провели они вместе десять дней. Позднее в воспоминаниях Толстой рассказывал:
Глинка тогда «развивал подробно план задуманной им большой пятиактной национальной оперы, задуманный сюжет был вполне национальный с сильно патриотическим оттенком и довольно мрачный… он уже играл… тему «как мать убили» и указывал с любовью на контрапункт «Все про птенчика мой Ваня…». О словах в то время и речи не было, но мысль разукрасить простую народную мелодию всеми