– А в Бога-то вы верите?
– Я – агностик, как и вы в юности, – ответил я ему с легкой улыбкой.
– Ну, это ничего, – сказал Исмаил. – Перед вами длинная дорога. Это я вам говорю, трижды «ни то, ни се», ставший исмаилитом, – и он засмеялся громким и уверенным, почти американским смехом, таким неожиданным на этом безумном Востоке.
XIV. В тени Великого Хромого
…Любер и Вася зависли на пару дней в Бухаре, а я решил двигаться самостоятельно. На все есть свои причины. В узбекской столице мне предстоял ремонт, и ребятам совершенно незачем было так долго торчать в большом городе в ожидании известий из мотомастерской. К тому же, «Иваныч» был в таком состоянии, что даже по самой лучшей дороге я мог перемещаться лишь не спеша, с чувством, толком и расстановкой. Парням катиться со мной было бы скучновато. Они и так уже нарезали круги по пустыне по пути из Хивы в Бухару, а здесь предстоял очень цивильный кусок дороги, так что сопровождать меня не было ни малейшего смысла.
…В движении со скоростью 60 км в час существует свой кайф. Я ехал по дороге, которая была когда-то частью Великого Шелкового пути, и центральный Узбекистан проплывал перед моими глазами. «Пустыня, солончак, кишлаки, сады, арыки, опять пустыня – Азия, азиаты, азиатское», – бормотал я про себя это почти стихотворение, и настроение мое улучшалось с каждым километром.
Тем более, впереди был Самарканд. А Самарканд – особая песня.
То ли Саид, то ли Толик, то ли Ира Аржанцева говорили мне еще зимой, что Бухара – это азиатский Питер, а Самарканд – азиатская Москва. Хотя по мне, азиатская Москва, конечно же, – Ташкент. Но это так, замечание по ходу дела.
В любом случае, Самарканда много, и там можно найти почти все. Это касается и жизни, и архитектуры, и, конечно же, истории. Этот город – как шкатулка. Вот он, большой Самарканд для туристов, собственно, центр и штамп самого глянцевого узбекского туризма с его мечетями, мавзолеями и прочим Средневековьем. Посмотришь, а внутри русский Самарканд и таджикский, и цыганский, и персидский, – современный и традиционный, наполненный и совершенно пустой.
Весной я в Самарканде уже побывал, тогда купил себе классический экскурсионный тур. Так что экзотики в разлив и на вынос мне хватило, не было никакого смысла начинать с площади Регистан и слушать рассказы англо– и русскоговорящего гида, – местный или ташкентский университет, исторический или филологический факультет, – о том, как здесь на пиках Тимур выставлял головы своих врагов. Тем более, что это – полная чушь, которую эти солидные мужики должны были бы знать при их достаточно помпезном образовании. При Тимуре никакой площади Регистан еще не было. На этом месте вообще ничего не было. Мечети и медресе воздвигли во времена Улугбека, и именно тогда вместо брусчатки поднасыпали песочку. Поэтому этот песок здесь вовсе не для того, чтоб в него уходила кровь, а чтоб мягко ступать было. Так, для красоты и из чувства стиля. Песок после пустыни – что может быть естественней. Люди выходят на площадь и купают ноги в песке. И никаких тебе мыслей о социальном протесте…