Сами эти названия звучат как стихи.
Здесь знак, символ, метафора. Минарет стоит, сад умер. Саду необходимо журчание воды, непрерывное присутствие жизни. Несколько лет запустения – и от него не остается и следа. А дворец будет разрушаться долго. Пески могут отступать, наступать, люди уходить, приходить, восхищаться старыми монументами и доблестью предков, и не вспомнить даже, что здесь цвели деревья. Камень надежен, но только тень сада и изобилие плодов земных утешает, дает надежду и отдых.
И вот еще один символ. Рядом с грандиозным мавзолеем Тимура стоит небольшой мавзолей Аксарай. У одной из его стен, в подземной нише, похоронен человек без головы. Вероятно, он был казнен. Это Абдул-Латиф, сын и убийца великолепного Улугбека. Вот, рядом, великая слава Тимуридов и тьма отцеубийцы. Пути жизни и пути смерти смешивались в древности в очень ясных сочетаниях: слава и позор, честь и бесчестье, прекрасная ясность давно прошедших времен.
…На этом хотелось сделать паузу, может быть даже с кем-то поговорить. Когда ты прогуливаешься по незнакомому городу один, то думаешь очень часто не просто словами, а картинками или отдельными мелодическими отрывками, звуками. Они проносятся на скорости в сознании, и иногда, чтобы их поймать, чтобы они не исчезли, очень хочется что-то записать, с кем-то переброситься хотя бы парой слов. Но в чайхане напротив Гур-Эмира, куда я зашел выпить чайничек чаю и перевести дыхание, отдыхали только случайные туристы. И еще несколько местных мужиков тихо обсуждали то ли на узбекском, то ли на таджикском свои повседневные дела. Но выглядели они при этом как заговорщики, и на пришельца не обратили ни малейшего внимания.
Делать нечего, так бывает. Восток иногда отгораживается от тебя непроницаемой прозрачной стеной, и ты глядишь на него, как на изображение на экране. Человек из другого мира, которого здесь никто не замечает. Движущиеся фигурки, звуковой фон. Тогда твое собственное странствие настигает тебя, и ты застываешь в полной растерянности.
Но тормозить было некогда, надо было двигаться дальше, и от Гур-Эмира я отправился к подножью Афросиаба.
XV. Древняя область тьмы
Если всерьез говорить об азиатской жути, то она живет именно здесь. Афросиаб – это свист ветра и полная тишина. Огромный город в городе, практически рядом с центром, и при этом он совершенно пуст…
…Когда-то этот город называли Мириканд или Самускент, он был велик и стар уже в VI веке до нашей эры, когда сюда пришел Великий Кир. Возникает ощущение, что он был велик и стар всегда. Составители хронологических таблиц могут сколько угодно спорить о своих датировках – им не найти года рождения Самарканда…