Старик ходил очень быстро, правильнее было бы даже сказать: он всегда бегал. Он и говорил так быстро, что его речь трудно было понять. Но деревенские привыкли к нему и понимали. Пастух всё лето пас коров и годовалых телят, а осенью, переходя из дома в дом, собирал деньги. Сумма за каждую корову и за каждого бычка была оговорена и не менялась уже много лет. Но ещё деревенские женщины должны были по очереди кормить его ужином всё лето, пока он пасёт стадо. Это некоторым деревенским женщинам было в тягость. К тому же у старика был очень длинный язык. Поужинав сегодня у какой-либо хозяйки, на следующий день он переходил в следующий дом и там с превеликим удовольствием в мельчайших подробностях обсуждал вчерашний ужин. Редко хвалил, в основном находил недостатки. Так что, некоторые хозяйки, возможно, боялись старика Сабира не меньше, чем их коровы. Никому не хотелось прославиться, как неумёхе, и все женщины деревни готовились к этому дню, как к большому празднику. Заранее продумывали блюда, припасали продукты. Некоторые не очень уверенные в себе хозяйки приглашали более опытных подруг в помощь, лишь бы не опозориться.
Вот этот старик в этом году решил взять себе помощника. Встретив на улице Камалию, спросил, чем будет заниматься летом сирота. Камалия пока не знала. Тогда Сабир предложил отдать мальчика ему в помощники. Тут же договорились о цене. Осенью, когда соберёт деньги с деревенских, Сабир рассчитается с Камалией.
Так Кадим стал помощником пастуха. Изо дня в день он вставал очень рано, раньше всех в деревне, проходил с кнутом по всем улицам, беспрерывно им щёлкая на всю улицу – будил нерадивых хозяек. Потом проходил по второму разу по тем же улицам, собирая коров. Собранная часть стада стояла на месте, пока Кадим не пройдёт по всем улицам и не пригонит всех коров. Уже пригнанные стояли смирно – Сабир с кнутом был рядом.
Потом стадо отправлялось в лес, на луга. Коровы щипали траву, а Кадим и Сабир их охраняли. К полудню пастухи гнали их к реке. На берегу реки коровы отдыхали, пили воду, часами стояли, забравшись в воду по брюхо. Кадим и Сабир в это время тоже могли передохнуть. Обедали.
У Кадима изо дня в день было с собой на обед одно и то же – две краюхи хлеба. Сам отрезал, потому что, когда он уходил, Камалия ещё спала. В доме все спали. Кадим никому не мешал, никого не будил. Мальчик спал не дома, а на сеновале.
Как только весной отпала необходимость по утрам топить печь, Кадим попросил разрешения перебраться на сеновал. Тётя не возражала. Это всех устраивало: Кадим не будил семью по утрам своими сборами. А вечером мальчик мог завалиться спать пораньше, уставший так, что с трудом добирался до сеновала.