- Давай проедем немножко дальше, - сказал я Хло. - Остановись за следующим углом.
На этом перекрестке был светофор - тусклый, как огонек в коктейль-баре в полночь. Мы проехали мимо него, и Хло остановила "паккард" возле изгороди в темном местечке, куда не доставал свет фонарей.
- Если я не вернусь через полчаса, ты, пожалуй, не жди меня. Попробуй добраться до Арти своим ходом.
- Будь осторожен, - сказала Хло.
- Разумеется, я же не сорвиголова.
Изгородь была так близко, что мне пришлось вылезать из машины слева. Мы с Хло постояли минуту, и тут, похоже, оба испытали некоторое странное чувство, или, во всяком случае, я его испытал. Наконец я сказал:
- Скоро вернусь.
- Пожалуйста, осторожнее, Чарли, - попросила Хло, сделав забавное ударение на слово "пожалуйста".
Я испытал неловкость и ответил:
- Постараюсь.
Хло забралась в машину, и я пошел по улице; миновал островок света на перекрестке, причем ощущение было такое, будто шагаешь по проселочной дороге: темнота и изгороди скрывали все признаки цивилизации. Не было слышно ни единого звука - только скрип моих собственных подошв по гравию. Затылку моему было холодно, потому что волосы встали дыбом.
Правую руку я держал в кармане куртки, сжимая рукоять пистолета, взятого у Тима. Оружие должно было внушить мне чувство спокойствия, безопасности и уверенности, но получилось совсем наоборот: оно служило осязаемым напоминанием о том, что я дурачу не кого-нибудь, а себя самого.
Въезд на участок был в дальнем конце забора. Пригнувшись, я шел вдоль него и смотрел сквозь изгородь на тускло освещенные окна слева. После мрака улицы дорожка показалась мне ярче, чем Таймс-сквер. Она была широкая, и на обочинах стояло четыре или пять машин - новеньких и дорогих.
Есть ли у Гросса собаки? Мне казалось, что в такой усадьбе должны быть псы - здоровенные и прыгучие твари, способные откусить ногу за здорово живешь. Я с минуту постоял, отыскивая их глазами, но не видел ничего, кроме дорожки и фонарей. Уж и не знаю, почему я все время волновался из-за собак. В конце концов, убить-то меня норовили люди.
Я неохотно ступил на участок мистера Гросса, обошел стороной и дорогу, и все фонари, и приблизился к дому с заднего фасада. Свет, лившийся из окон, помогал мне идти по газону, мягкому, как персидский ковер. Окна были слишком высоко, и я не мог в них заглянуть, поэтому видел только потолки комнат. Оно и к лучшему. Значит, и меня не будет видно, если кому-то придет в голову выглянуть в окно.
На задах дома я тихонько пересек мощеный камнем внутренний дворик, заставленный стальной мебелью. С этой стороны не было освещенных окон, и я шел во мраке, рикошетом отлетая от стальных стульев и столов, будто хитро закрученный бильярдный шар. Продвижение мое было отмечено стуком и скрежетом, поэтому, дойдя до какой-то двери, я просто прислонился к ней и несколько минут слушал благословенную тишину.