— А чем занимается ваш Фонд, господин?
— Помогает жертвам магического насилия, — ответил я.
— От кого? — поинтересовалась Крис, запрыгивая рядом на подоконник.
О, кто бы спрашивал…
— От таких исчадий, как ты, — чопорно пояснила Вэл.
Или от таких поборниц справедливости, как ты. Хотя, если уж совсем честно, то нет. Большую часть магического насилия творили вовсе не существа, которые время от времени прорывались из бездны, когда их не могли удержать хранители, и уж точно не посланники небес, устраивая свой справедливый и обычно кровавый суд — большую часть насилия творили люди.
Чаще всего к нам обращались неодаренные, реже — одаренные, но объединяло их одно: с ними случилась беда и им больше не к кому было податься. Фонд давал защиту, помогал с лечением, поддерживал психологически и материально и там, где была возможность, начинал судебное преследование. Вот только обидчики почти всегда были сильнее, богаче и влиятельнее жертв, а потому многим удавалось избежать наказания.
Задумавшись, я взглянул на время. До начала аукциона оставалась пара минут.
— Ну все, — сказал я хранительницам, — мне пора.
Не сказав ни слова, обе тут же исчезли, однако я опять чувствовал, что они рядом.
Только я собрался вернуться в зал, как неожиданно за углом услышал голоса.
— А этот-то соску свою выгулять решил! Живет и радуется, все нипочем…
— Да он уже обречен! — хмыкнул второй собеседник. — Стоит на эшафоте с головой в петле. Осталось только выбить под ним табуретку и пускай болтается…
Я невольно стиснул зубы. Кто ж, по-твоему, должен выбить эту табуретку — ты, что ли? Хотелось посмотреть на того, кто осмелился так сказать. Хотя голос я уже узнал и так. Сжимая трость, я резко свернул за угол.
— Добрый вечер, Илья… — пробормотал один из двух стоявших за углом парней, чуть смутившись, потому что понял, что я их слышал.
Другой же — тот, который говорил про эшафот — ухмыльнулся, явно показывая, что ему плевать.
Первый — младший сын графа Зимина, владельца финансовой группы “Интегра” — главного конкурента нашего банка. Правда, только по их мнению. И по оборотам, и по влиянию они уступали “Империи” в разы. Отец Зимина, к слову, был не таким застенчивым, как сын, внаглую пытаясь переманивать наших крупнейших клиентов. Хотя у них вся семейка такая: чем старше, тем хуже. Если младший из трех сыновей вызывал неприязнь, то средний — уже раздражение, старший — злость, а отец мог привести в ярость. Ну а дед, недавно отошедший от дел, вообще был отбитым.
Однако куда больше, чем первый гость, меня напряг второй.